Николай II

Итак, и в Германии понимали, что следует делать. Для семьи Николая отречение стало потрясением. Александра лишь после нескольких дней пугающего неведения узнала, где находится Николай. Она не хотела верить, что он отрекся. Она считала, что это только слухи, и поверила лишь тогда, когда ей это подтвердил дядя царя Павел Александрович. Когда прошел первый шок, она вздохнула: «Если он считает, что так правильно, пусть будет так». Теперь уже бывшая царица решила сама сообщить об этом дочерям[114], а сын Алексей должен был узнать печальное известие от учителя и друга семьи, Жильяра. Последний излагает этот разговор в своих мемуарах.

Алексею, до сего дня теоретически наследнику престола, еще не было тринадцати лет. Для начала Жильяр сказал ему, что его отец больше не главнокомандующий армией. Это Алексею не понравилось, потому что он очень любил, когда отец брал его с собой в Ставку. «Вы знаете, Алексей Николаевич, он, возможно, больше и не царь», — продолжал Жильяр. Он с интересом наблюдал за своим юным собеседником, потому что хотел видеть его реакцию. «Почему, как?» — «Потому что он очень устал и в последнее время пережил много трудностей» — «Ах, да, мама мне говорила, что он ехал сюда и его поезд задержался. Но папа снова будет царем?». Тут Жильяр объяснил мальчику, что царь отрекся в пользу своего брата Михаила Александровича, а тот, в свою очередь, тоже отказался от трона. «Но кто же тогда будет царем?» — последовал вопрос. Ни слова о себе или о своих правах на трон. Покраснев, Жильяр отвечает: «Не знаю — пока никто!». После долгой паузы Алексей спрашивает: «Но если нет царя, кто же тогда будет править Россией?».

В тот же день двери дворца оказываются запертыми. Старой охраны больше нет. Временное правительство заменяет ее другой, предоставленной Советом. Но она не защищает царскую семью, а стережет ее.

Николай на пути из Пскова в Могилев не знает, что его семью едва не захватили петроградские повстанцы — они уже находились на пути в Царское Село, но были задержаны. О том, что прямой опасности нет, царь знал из телеграммы, которую Род-зянко, правда, послал царице, но гофмаршал в Царском Селе, не показывая ей, тут же переправил телеграмму в Могилев, предвосхищая вопросы царя. Родзянко утверждал, что царская семья не подвергается опасности вне бушующей столицы.

Царь распорядился готовить поезд; семью следовало переправить в Гатчину, в старую резиденцию семьи, или везти ему навстречу в сторону Могилева.

Однако царица отказалась. Дети только что переболели корью, которой Алексей заразился от своих товарищей по играм. Александра не понимала всей серьезности положения и не последовала старой мудрости, сформулированной Родзянко: «Si la maison brûle, il faut sortir les enfants» («Когда дом горит, нужно забрать оттуда детей» — франц.).

Вскоре после этой попытки Родзянко последовало распоряжение перекрыть железнодорожную ветку между Петроградом и Царским Селом.

Тем временем царь ехал из Пскова в Могилев, в Ставку. Какова будет его реакция, когда он узнает, что брат не принял престола?

3 (16) марта Николай записывает в дневнике:

«В 8 часов 20 минут прибыли в Могилев. Все офицеры Ставки были на перроне… Принял Алексеева в вагоне… Алексеев пришел с последними известиями от Родзянко. Оказывается, Миша отрекся. Его манифест кончается четыреххвосткой (всеобщее, равное, прямое и тайное голосование) для выборов через 6 месяцев Учредительного собрания. Бог знает, кто надоумил его подписать такую гадость! В Петрограде беспорядки прекратились — лишь бы так продолжалось дальше».

Несколько дней спустя царь официально расстался со своей армией, издав прощальный приказ, в котором призвал солдат верно служить новому правительству: