Николай II

Вместе с царем и царицей уезжали: доктор Боткин, князь Долгоруков, камердинер Чемодуров, прислуга императрицы Демидова. Последнюю ночь в Тобольске Николай Александрович и Александра Федоровна не смыкали глаз и молча провели эти томительные часы у постели сына. 13 (26) апреля в 4 утра начали прощаться. Все рыдали, а с сыном случилась истерика. Мать даже в какой-то момент решила остаться, но Ольга и Татьяна ее уговорили ехать с отцом, обещая ухаживать за братом. Алексей не вставал с постели, и при нем следовало находиться неотлучно. Аликс особенно доверяла Татьяне и знала, что та сделает все, что нужно.

Навигация пока не начиналась, и ехать следовало на лошадях. Еще глубокой ночью к губернаторскому дому подошла вереница крестьянских подвод для заключенных и охраны. Сидений никаких не было; надо было садиться на жесткое дно «крестьянского тарантаса», и лишь в последний момент догадались положить соломы. В первой телеге разместился Николай Александрович с Яковлевым, во второй Александра Федоровна с Марией, а далее — все остальные. В первый день сделали 130 верст по проселочным дорогам, пересекли реку Иртыш. Вечером остановились на ночлег в большом сибирском селе Иевлеве, все спали в просторной крестьянской избе.

Следующий день, 14 (27) апреля, был трудным. Погода была ясная, день стоял теплый. Но дорога была тряской, и Ники все время переживал за Аликс, которая впервые в жизни подвергалась таким тяжелым испытаниям. Он постоянно оборачивался, но мало что видел: Аликс сидела закутанная в платок и почти не поднимала глаз, изредка переговариваясь с Марией. В середине дня приехали в село Покровское. Здесь остановились; перепрягли лошадей. Вот они действительно на родине Григория! Проехали прямо рядом с его домом и в окне видели детей и жену. Александра перекрестила их…

Преодолев последние 80 верст, в тот же день, вечером, прибыли в Тюмень и сразу пересели на поезд, который двинулся на восток. Проснувшись и немного придя в себя, стали изучать пейзажи и названия станций. Николай Александрович, прекрасно знавший географию и хорошо ориентировавшийся на местности, определил, что поезд движется в сторону Омска. Начались догадки и предположения, куда их потом повезут: во Владивосток или в Москву. Мария несколько раз ходила беседовать с караульными, но охранники ничего не говорили. Хранил молчание и комиссар. На следующий день увидели, что едут в противоположном направлении, Яковлев сказал, что пункт назначения — Екатеринбург. В середине дня поезд остановился в поле, и заключенные почти два часа гуляли и отошли далеко от состава. Это была последняя в жизни царя прогулка без охраны.

17 (30) апреля утром прибыли в столицу Урала. Арестованным было дано строжайшее приказание из купе не выходить, занавески на окнах не поднимать. Так и сидели несколько часов. С улицы неслись крики и ругань между здешними и прибывшим комиссарами и их отрядами. В середине дня в дальнем тупике на товарной станции Екатеринбурга началась высадка. Царь, царица, великая княжна Мария и другие вышли из вагона и сели в поджидавшие автомобили. Сразу же тронулись и через четверть часа прибыли к огороженному дощатым забором каменному особняку на Вознесенском проспекте. Здесь русскому царю было суждено провести свои последние 78 дней.

Этот каменный дом, построенный за пятьдесят лет до того, принадлежал инженеру H. H. Ипатьеву, который в конце апреля был извещен Уралсоветом, что его владение реквизируется. В сторону Вознесенского проспекта дом имел полуподвальный и первый этажи, а в сторону сада был двухэтажным. Здесь была красивая деревянная веранда. Лестница между этажами насчитывала 23 ступени, что странным образом совпадало с числом лет царствования Николая II. Свое последнее жилище он описал в дневнике: «Дом хороший, чистый. Нам были отведены четыре большие комнаты: спальня, угловая, рядом столовая с окнами в садик и с видом на низменную часть города и, наконец, просторная зала с аркою без дверей».

Комендантом «Дома особого назначения» новые власти поставили А. Д. Авдеева. Это был настоящий большевик, с богатым уголовным прошлым: четыре раза арестовывался при самодержавии за пьяные дебоши и кровавые драки. После революции, как «жертва старого режима», преуспел, пользовался доверием: несколько недель состоял главным надзирателем при царской семье. Своей ролью революционер-уголовник просто упивался и использовал любой повод, чтобы унизить, оскорбить узников. В первый же день он и его присные устроили унизительный осмотр вещей, распаковывали весь багаж, перетряхнули все, вплоть до содержимого дамских сумочек. Александра Федоровна была потрясена, пыталась протестовать, но это лишь раззадоривало тюремщиков.