Николай II без ретуши

Во вторник 21 февраля 1917 года, вечером, находясь у себя дома, в Гатчинском дворце, я получил уведомление от командующего императорской главной квартирой графа Фредерикса, что, согласно Высочайшему повелению, я назначен сопровождать Государя в путешествии в Ставку для несения дежурства при Его императорском Величестве. Отбытие императорского поезда из Царского Села было назначено около трех часов дня в среду, 22 февраля.

Это уведомление явилось несколько неожиданным. Я накануне только что вернулся из Царского Села с дежурства по военно-походной канцелярии, и тогда еще не было никаких разговоров об отъезде. Внутреннее политическое положение было в те дни особенно бурно и сложно, ввиду чего Государь все рождественские праздники, весь январь и большую часть февраля находился в Царском Селе и медлил с отбытием в Ставку.

Отчасти Государя удерживала и болезнь Наследника и великих княжон, заболевших корью, положение которых вызывало большую тревогу.

Из письма Александры Федоровны Николаю II:

22 февраля 1917 г. Мой драгоценный! С тоской и глубокой тревогой я отпустила тебя одного, без нашего милого, нежного Бэби. Какое ужасное время мы переживаем! Еще тяжелее переносить его в разлуке – нельзя приласкать тебя, когда ты выглядишь таким усталым, измученным. Бог послал тебе воистину тяжелый крест. Ты мужествен и терпелив – я всей душой чувствую и страдаю с тобой, гораздо больше, чем могу выразить словами. Что я могу сделать? Только молиться и молиться! Наш дорогой Друг в ином мире тоже молится за тебя – так Он еще ближе к нам. Но все же как хочется услышать Его утешающий и ободряющий голос! Бог поможет, я верю, и ниспошлет великую награду за все, что ты терпишь. Но как долго еще ждать! Кажется, дела поправляются. Только, дорогой, будь тверд, покажи властную руку, вот что надо русским. Ты никогда не упускал случая показать любовь и доброту – дай им теперь почувствовать твой кулак. Они сами просят об этом – сколь многие недавно говорили мне: «нам нужен кнут!» Это странно, но такова славянская натура – величайшая твердость, жестокость даже – и горячая любовь… Они должны научиться бояться тебя – любви одной мало…

Из письма Николая II Александре Федоровне от 26 февраля 1917 года:

Сегодня утром во время службы я почувствовал мучительную боль в середине груди, продолжавшуюся четверть часа. Я едва выстоял, и лоб мой покрылся каплями пота. Я не понимаю, что это было, потому что сердцебиения у меня не было, но потом оно появилось и прошло сразу, когда я встал на колени перед образом Пресвятой Девы. Если это случится еще раз, скажу об этом Федорову.

Из воспоминаний Мориса Палеолога:

С русской стороны время больше не работает на нас….Все правительственные пружины, все колеса административной машины портятся одно за другим… Царь…не любит своей власти. Если он ревниво защищает свои самодержавные прерогативы, то это исключительно по причинам мистическим. Он никогда не забывает, что получил власть от самого Бога, и постоянно думает об отчете, который он должен будет отдать в долине Иосафата.

Из письма Александры Федоровны Николаю II:

Стачки и беспорядки в городе более чем вызывающи. Это хулиганское движение, мальчишки и девчонки бегают и кричат, что у них нет хлеба, – просто для того, чтобы создать возбуждение. (…) Завтра воскресенье и будет еще хуже. Не могу понять, почему не вводят карточной системы…

Из воспоминаний Дмитрия Николаевича Дубенского:

По телефону узнал, что сегодня, 24‑го февраля, в Петрограде были волнения на Выборгской стороне. Толпы рабочих требовали хлеба, и было несколько столкновений с полицией, но все это сравнительно скоро успокоилось. В Петрограде многие не верят в искренность этих требований, выражающую общее недовольство правительством. Передали также, что назавтра ожидаются гораздо большие волнения и беспорядки. Войска получили приказ оставаться в казармах и быть готовыми к немедленному выступлению по требованию властей…

Уже с утра, 25 февраля, в Ставке стало известно, что волнения в Петрограде приняли широкие размеры. Толпы появились уже на Невском и у Николаевского вокзала, а в рабочих районах, как и вчера, народ требовал хлеба и стремился производить насилия над полицией. Были вызваны войска, занявшие площади, некоторые улицы. Государственная дума, с Родзянко во главе, предъявляла правительству новые настойчивые требования о реорганизации власти. Все эти тревожные сведения достигли Могилева отрывочно, и определенных сообщений о мероприятиях, принятых властями для подавления беспорядков в столице, не было.

Телеграмма председателя Думы Н. В. Родзянко Николаю II: