Николай II без ретуши

Боже мой, Боже мой, что за день! Господь отозвал к себе нашего обожаемого, дорогого, горячо любимого Папа́. Голова кругом идет, верить не хочется – кажется до того неправдоподобной ужасная действительность. Все утро мы провели наверху около него! Дыхание его было затруднено, требовалось все время давать ему вдыхать кислород. Около половины 3 он причастился св. Тайн; вскоре начались легкие судороги… и конец быстро настал! О. Иоанн больше часу стоял у его изголовья и держал за голову. Это была смерть святого! Господи, помоги нам в эти тяжелые дни! Бедная дорогая Мама́!.. Вечером в 9½ была панихида – в той же спальне! Чувствовал себя как убитый. У дорогой Аликс опять заболели ноги! Вечером исповедался.

21 октября. Пятница.

И в глубокой печали Господь дает нам тихую и светлую радость: в 10 час. в присутствии только семейства моя милая, дорогая Аликс была миропомазана, и после обедни мы причастились вместе с нею, дорогой Мама́ и Эллой. Аликс поразительно хорошо и внятно прочла свои ответы и молитвы! После завтрака была отслужена панихида, в 9 ч. вечера – другая. Выражение лица у дорогого Папа́ чудное, улыбающееся, точно хочет засмеяться! Целый день отвечал на телеграммы с Аликс, а также занимался делами с последним фельдъегерем. Даже погода и та изменилась: было холодно и ревело море.

22 октября. Суббота.

Вчера вечером пришлось перенести тело дорогого Папа́ вниз, потому что, к сожалению, оно быстро начало разлагаться. (…) Происходило брожение умов по вопросу о том, где устроить мою свадьбу; Мама́, некоторые другие и я находили, что всего лучше сделать ее здесь спокойно, пока еще дорогой Папа́ под крышей дома; а все дяди против этого и говорят, что мне следует жениться в Питере после похорон. Это мне кажется совершенно неудобным.

Из воспоминаний великой княгини Ольги Александровны, записанных Й. Ворресом:

Даже Аликс не могла его утешить. Он был в отчаянии. Твердил, что не знает, что будет с нами. Что он совершенно не подготовлен управлять Империей. Даже будучи подростком, я инстинктивно понимала, что одной чуткости и доброты, которыми был наделен мой брат, недостаточно, чтобы быть монархом. И в неподготовленности этой Ники был совершенно неповинен. Он отличался умом, искренней религиозностью и мужеством, но был совершенным новичком в делах управления государством. Ники получил военное образование. Его бы следовало подготовить к выполнению государственных обязанностей, но этого не сделали. И повинен в этом был мой отец. Он даже не разрешал Ники присутствовать на заседаниях Государственного совета вплоть до 1893 года. Почему, не могу объяснить. Но промах был допущен. Я знаю: Папа́ не любил, чтобы государственные дела как-то мешали нашим семейным отношениям. Но ведь Ники был наследником… Конечно, отец не мог предположить, что конец наступит так рано…

Из дневника Александры Викторовны Богданович:

2 ноября 1894. Царь очень дурно набальзамирован, лицо совсем синее, покрыто слоем пудры, так что его совсем нельзя узнать. Руки у него страшно исхудали, пальцы тонки до невероятия. Дежурству трудно стоять, так как есть трупный запах, несмотря на дезинфекцию и духи в изобилии.

Из дневника Николая II:

7 ноября 1894. Тяжело и больно заносить такие слова сюда – все еще кажется, что мы все находимся в каком-то сонном состоянии и что – вдруг! – он опять появится между нами! Вернувшись в Аничков, завтракал наверху с милой Мама́, она удивительно берет на себя и не падает духом. Погулял в саду. Сидел со своей Аликс и пили чай со всеми.

Из письма Александры Федоровны своей сестре, великой княгине Елизавете Федоровне:

14 ноября 1894. Кто это почувствует, кто сможет выразить? В один день в глубоком трауре оплакивать любимого человека, а на следующий – в модных туалетах выходить замуж….Наша свадьба казалась мне просто продолжением панихиды, с тем отличием, что я надела белое платье вместо черного.

Из воспоминаний великого князя Александра Михайловича: