Николай II без ретуши

Ключ наших позиций на Карпатах, гора Козюва, возвышалась над ущельем, по которому проходила прорезавшая горный хребет дорога. Один склон этой горы почти до ее вершины был занят нашими, противоположный – немецкими окопами. Огонь немецкой тяжелой артиллерии делал подъем на гору совершенно невозможным, ночью же настолько затруднялся гололедицей, что несшие котлы с жидкой пищей солдаты разливали ее и часто были вынуждены, сделав уже полпути, возвращаться обратно за новой. Носильщики доходили до полного изнеможения, а не евшие сутки солдаты, жадно бросались на часть еды, дошедшую благополучно, производили невероятную свалку, сопровождая ее самой отъявленной руганью, а иногда и побоищем. Кроме того, масса пищи пропадала, и кашевары никогда не знали количества, в котором ее надо было заготавливать. Немцы такого рода затруднений не знали. На сапогах их солдат, убитых во время атак, имелось очень несложное железное приспособление, вполне устранявшее все муки гололедицы.

Из писем Александры Федоровны Николаю II:

10 июня 1915.…Если бы ты мог быть строгим, мой родной, это так необходимо, они должны слышать твой голос и видеть недовольство в твоих глазах. Они слишком привыкли к твоей мягкой, снисходительной доброте… Они должны казниться, дрожать перед тобой. Помнишь, мосье Филипп и Григорий (Распутин. – Н. Е.) говорили то же самое… Поэтому наш Друг боится твоего пребывания в Ставке, так как там тебе навязывают объяснения, и ты невольно уступаешь… На Н. (великий князь Николай Николаевич, главнокомандующий, дядя царя. – Н. Е.) лежит только забота об армии и победе – ты же несешь внутреннюю ответственность и за будущее, и, если он наделает ошибок, тебе придется все исправлять (после войны он будет никто). Нет, слушайся нашего Друга; верь ему, его сердцу дороги интересы России и твои….Как важно для нас иметь не только его молитвы, но и советы!

12 июня 1915. Как бы я хотела, чтобы Н. был другим человеком и не противился Божьему человеку… Я боюсь назначений Н. – он далеко не умен, упрям, и им руководят другие….Не враг ли он нашего Друга, что всегда приносит несчастье?

14 июня 1915.…Посылаю тебе Его (Распутина. – Н. Е.) палку (рыба, держащая птицу. – Н. Е.), которую ему прислали с Нового Афона, чтобы передать тебе. Он употреблял ее, а теперь посылает тебе как благословение… Будь более самодержавен, мой друг, покажи свою волю!..Выставка-базар началась сегодня в Большом (Царскосельском. – Н. Е.) дворце на террасе….Наши работы (царицы и царских детей. – Н. Е.) все уже распроданы – правда, мы сделали их немного, но мы еще будем работать и пошлем туда. Продали более 2100 входных билетов по 10 коп. Раненые солдаты не платят, так как они должны видеть работы, которые сами делают. Я послала несколько наших ваз и две чашки, потому что они всегда привлекают публику.

Из воспоминаний Александра Дмитриевича Бубнова:

По своим личным качествам великий князь Николай Николаевич был выдающимся человеком, а среди членов императорской фамилии представлял собой отрадное исключение. По природе своей честный, прямой и благородный, он соединял в себе все свойства волевой личности, т. е. решительность, требовательность и настойчивость. Причем эти свойства проявлялись в нем иногда в чрезмерной форме, создававшей ему репутацию подчас суровой строгости. Все – не исключая министра и высших чинов государства – его побаивались, а нерадивые и неспособные люди его панически боялись. (…) Помимо этого, великий князь, пройдя все ступени военной иерархии, был истинным знатоком военного дела, которое он искренно любил и которому посвятил всю свою жизнь. Имея высшее военное образование, он отдавал себе ясный отчет в задачах высшего командования и руководства военными операциями, чему способствовало продолжительное пребывание его в должности командующего войсками гвардии и Петербургского военного округа, а незадолго до войны и на должности председателя Совета Государственной Обороны. (…) Государыня издавна не любила великого князя, потому что видела в нем волевую личность и потому, что до нее доходили слухи о его огромной популярности, которую она считала опасной для престола. Эту мысль она внушала Государю с самого начала войны. (…) Презрение великого князя к Распутину было также известно Государыне. Его ответ на попытку Распутина приехать в Ставку для благословления войск: «приезжай – повешу», был слишком распространен народной молвой (…), что не мог не дойти до Государыни. Однако вряд ли великий князь мог привести такую угрозу в исполнение, ибо никогда не решился бы нанести такой явный удар престижу царской семьи.

Из воспоминаний великого князя Александра Михайловича: