Николай II. Дорога на Голгофу. Свидетельствуя о Христе до смерти...

Генерал М. К. Дитерихс, возглавлявший весь ход следствия по убийству Царской Семьи и наряду со следователем Соколовым владевший всей полнотой добытой в ходе следствия информации, пишет, что после полученного отпора от Кобылинского Масловский «направился все-таки во дворец. Там его встретил командир 1-го полка капитан Аксюта, которому он предъявил свои бумаги Исполнительного Комитета. Однако, заметив, что Аксюта встретил его не особенно дружелюбно, а к бумагам его отнесся с подозрением, он не решился уже повторить ему о цели своей командировки, которую указал Кобылинскому, а заявил, что он желает лишь увидеть своими глазами здесь ли Государь. Тогда капитан Аксюта обыскал карманы полковника Масловского и, убедившись, что при нем нет никакого оружия, показал ему Государя, проходившего в это время в конце коридора, так что Масловский Государя видел, а Государь показа не заметил». [212]

Обратим внимание, что Дитерихс сознательно называет воинские звания Масловского и Аксюты: капитан Аксюта обыскал полковника Масловского! Пытавшийся унизить свергнутого Императора, Масловский был унижен сам: его обыскал офицер ниже по званию, после чего выпроводил вон.

Цель Масловского была двоякой: с одной стороны, унизить Царя, а с другой — произвести как можно больше шума, чтобы показать решительность и бескомпромиссность Исполкома, дабы облегчить Временному правительству возможность лгать о неспособности его к вывозу Семьи из России и ужесточать одновременно режим содержания Августейших узников.

Визит Масловского был своеобразной проверкой: как отнесутся солдаты, охрана и вообще общественность к возможности ужесточения условий содержания Царя или даже к его убийству. Выяснив, что их реакция будет скорее негативной, чем положительной, определенные силы приступили к усилению антицарской агитации, используя для этого все возможные средства.

Примером этому может служить подстрекательская и попустительская политика революционных властей к разгулу хулиганства и глумления по отношению к Царской Семье.

Ю. М. Ломан вспоминал, что в первых же днях после ареста Государя он возле дворцовой ограды «увидел убитую собаку — колли. Раньше я видел, как Царь гулял с этой собакой по парку. Убитая собака произвела на меня большее впечатление, чем все вместе взятые события последних дней». [213]

А. А. Вырубова: «В первый вечер, после перехода дворца в руки революционных солдат, мы услышали стрельбу под окнами. Камердинер Волков пришел с докладом, что солдаты забавляются охотой в парке на любимых коз Государя». [214]

В начале Царскосельского заключения Император свободно гулял по парку, занимался физическими упражнениями, чистил снег, колол лед. Часто с Государем были его дети. Собиравшаяся возле ограды толпа наблюдала за ними. Отношение к Государю и его Семье было в целом доброжелательное. Для Временного правительства создавалась опасная ситуация, когда в глазах простого народа Царская Семья все более приобретала ореол мучеников. Особенно такое отношение усиливалось по мере углубления «великой и бескровной», с ее безобразиями и анархией.

Как же вел себя сам Керенский по отношению к Царской Семье? Может быть, он лично делал от него все зависящее, чтобы облегчить ее жизнь в Царском Селе?

«Лишение свободы Их Величеств, — пишет Н. А. Соколов, — создало особый уклад их жизни. Кто установил его?» [215]

Из имеющихся фактов на этот вопрос можно ответить однозначно: этот уклад был установлен Керенским.

«Согласно воле Временного правительства, — свидетельствует сам Керенский, — я выработал инструкцию, которая устанавливала режим в Царском, и передал ее для руководства Коровиченко [216]. Инструкция, устанавливаемая мной, не касаясь подробностей, вводила:81