Николай II. Дорога на Голгофу. Свидетельствуя о Христе до смерти...

По мистическому стечению обстоятельств, Кобылинский был дальний потомок Андрея Кобылы — предка Романовых.[367] В руках Кобылинского была сосредоточена вся полнота власти, местным властям он не подчинялся, эмиссаров Временного правительства в Тобольске пока еще не было. «Первое время, — пишет следователь Соколов, — приблизительно месяца 11/2, было едва ли не лучшим в заключении Семьи. Жизнь сразу вошла в спокойное, ровное русло».[368] Безусловно, что главной причиной этого спокойствия было отношение к Царской Семье полковника Кобылинского.

Судьба этого человека глубоко трагична. Герой Германской войны, Кобылинский был тяжело ранен под Лодзью, вернулся в строй, был вторично ранен и потерял боеспособность. Волею судьбы Кобылинский оказался в составе караула, несшего охрану арестованной Царской Семьи в Александровском дворце. Тем не менее, несмотря на то что он оказался в позорной для русского офицера роли, тюремщика своего Царя, Кобылинский, по словам следователя Соколова, «в исключительно трудном положении до конца проявил исключительную преданность Царю».[369]

Кобылинскому приходилось очень тяжело. С одной стороны, он был проводником политики Временного правительства в отношении Царской Семьи, с другой — командиром все более наглевших солдат, с третьей — человеком, глубоко любившим Царскую Семью. Это последнее и стало тем главным фактором, которое определило всю его дальнейшую жизнь. Кобылинский пресекал хулиганские выходки отдельных солдат, препятствовал «революционным» инициативам прибывших комиссара Панкратова и его помощника Никольского, занимался поисками денег на содержание Царской Семьи, пытался скрасить ее однообразную жизнь в заключении. В тяжелейших условиях Кобылинский сумел до конца сохранить контроль над ситуацией, и можно с уверенностью сказать, что пока Царская Семья была под его охраной, с ней бы не случилось ничего плохого. Все это стоило Кобылинскому огромных моральных усилий. В какой-то момент, после прихода к власти большевиков, перед лицом невероятных трудностей, Кобылинский упал духом и обратился к Государю с просьбой его отпустить. Это случилось после того, как солдатский комитет постановил обязать Николая II, Наследника Цесаревича и всех офицеров снять погоны.

Кобылинский и Матвеев отправляют в Москву следующую телеграмму: «Отряд постановил снять погоны с бывшего императора и бывшего наследника. Просим санкционировать. Председатель Комитета Матвеев, командир отряда Кобылинский».[370]

«Санкция» не заставила себя долго ждать. Через день в «Дом Свободы» приходит ответ из Москвы, подписанный Аванесовым: «Скажите, что бывшие император и наследник находятся на положении арестованных, и постановление отряда снять с них погоны Центральный Исполнительный Комитет находит правильным. Аванесов».[371]

Снятие погон стало тягчайшим оскорблением для Государя. Государь записал в дневнике 8 апреля 1918 года: «Кобылинский показал мне телеграмму из Москвы, в которой подтверждается постановление отрядного комитета о снятии мною и Алексеем погон! Поэтому я решил на прогулки их не надевать, а носить только дома. Этого свинства я им никогда не забуду!»[372]