Николай II. Дорога на Голгофу. Свидетельствуя о Христе до смерти...

В подтверждение этого достаточно сказать, что в состав Верховного Совета ВВНР Керенский и Чхеидзе были избраны одновременно на общем заседании![185]

Таким образом, Керенский знал Чхеидзе, да и всю головку Совета давно по работе в ВВНР и имел с ними тесные отношения. С самого начала февральского переворота все члены ВВНР действовали вместе и сообща. «В момент начала Февральской революции, — писал масон Н. В. Некрасов, — всем масонам был дан приказ немедленно встать в ряды защитников нового правительства: сперва Временного Комитета Государственной Думы, а затем и Временного правительства. Во всех переговорах масоны играли закулисную, но видную роль».[186]

Да, между руководством ВВНР и Чхеидзе могли быть определенные разногласия (Чхеидзе после февральского переворота считал роль «братства» выполненной), но, безусловно, все главные вопросы решались масонским Верховным Советом, и никакой Петроградский Совет не мог ему противостоять.

Учитывая вышеизложенное, можно с полным основанием сказать, что так называемые разногласия между Временным правительством и Исполкомом Совета носили в марте 1917 года непринципиальный характер и легко могли быть улажены руководством ВВНР. Тем более это утверждение верно, когда дело касалось такого важного вопроса, как судьба свергнутого Императора и членов Его Семьи. Член Временного правительства Суханов фактически подтверждает это, когда говорил, что «не стоило большого труда, чтобы смягчить решение Исполн. Ком.».[187]

При этом Керенский все время стремился продемонстрировать Совету верховенство власти Временного правительства. «Чрезвычайно любопытно было отношение Керенского к Исполнительному Комитету Совета раб. и солд. депутатов. Он искренно считал, что Вр. правительство обладает верховной властью и что Испол. Комитет не вправе вмешиваться в его деятельность»[188] (Набоков). Все вместе взятое позволяет утверждать, что пресловутое «давление» и «влияние» Петроградского Совета на Временное правительство, вплоть до его большевизации, было колоссальным и сознательным преувеличением, устраивавшим обе стороны и их зарубежных покровителей.

Любопытно, что англичане воспринимали Керенского именно как представителя Совета во Временном правительстве! «Для Бьюкенена, — пишет Мельгунов, — имя Керенского было синонимом только „заложника демократии“ в правительстве, своего рода советским представителем в этом правительстве; это было имя лица, которое может в создавшейся обстановке воздействовать на Советы и „заставить Россию воевать“».[189]