Николай II. Дорога на Голгофу. Свидетельствуя о Христе до смерти...

Весь день 31 июля шли приготовления к отъезду. «Последний день нашего пребывания в Царском Селе, — писал Государь в дневнике. — Погода стояла чудная. Днем работали на том же месте; срубили три дерева и распилили вчерашние. (…) Стрелки из состава караула начали таскать наш багаж в круглую залу. Там же сидели Бенкендорфы, фрейлины, девушки и люди. Мы ходили взад и вперед, ожидая подачи грузовиков. Секрет о нашем отъезде соблюдался до того, что и моторы, и поезд были заказаны после назначенного часа отъезда. Извод получился колоссальный! Алексею хотелось спать — он то ложился, то вставал. Несколько раз происходила фальшивая тревога, надевали пальто, выходили на балкон и снова возвращались в залы. Совсем рассвело. Выпили чаю, и, наконец, в 51/4 появился Керенский и сказал, что можно ехать. Сели в наши два мотора и поехали к Александровской станции. Вошли в поезд у переезда. Какая-то кавалерийская часть скакала за нами от самого парка. У поезда встретили И. Татищева и двоих комиссаров от правительства для сопровождения нас в Тобольск. Красив был восход солнца, при котором мы тронулись в путь на Петроград и по соединительной ветке вышли на Северную ж. д. линию. Покинули Ц. С. в 6.10 утра».[302]

Перед тем как покинуть Александровский дворец, Царская Семья прощалась с наиболее преданными офицерами. Капитан Матвеев, который пользовался особым расположением Царской Семьи, был приглашен в библиотеку, где его ждали Император Николай II, Императрица, Цесаревич и Великие Княжны. Поблагодарив за службу, Государь передал Матвееву свою фотографию с надписью: «Николай, 1917 г.» и сказал: «Я думаю, что вы не откажетесь принять на память мою фотографию. Карточка эта случайная, которая оказалась у меня под рукой. Я нарочно не написал числа, чтобы вам в случае чего не было лишних неприятностей». Затем Государь обнял и поцеловал Матвеева.[303]

В той же библиотеке Царская Семья простилась с остающейся во дворце прислугой.

В эти роковые часы на прощание с Государем не пришел ни один служитель церкви. «Как ни странно, — писал полковник Артабалевский, — в эти минуты никто из служителей церкви не пришел благословить крестом Того, кто был ее миропомазанным Главою. И никто из них не пошел разделить тяжелые последние дни земной жизни Царя и Его Семьи, так глубоко и полно хранившими в своих душах нашу православную веру».[304]

В 5 часов утра Царскую Семью наконец посадили в машину и повезли к поезду. Когда Императрица вышла к машине, то полковник Кобылинский и полковник Матвеев, по взаимной договоренности, поднесли ей букет из роз, заранее приготовленный по приказу Кобылинского.[305]