Николай II. Отречение которого не было

19 августа Николай II извещает великого князя, но лишь о грядущей смене штаба (но не о смещении его самого’), и тот издаёт по этому поводу следующий приказ:

«Высочайшими указами Правительствующему Сенату 18 сего августа назначены: начальник моего штаба генерал от инфантерии Янушкевич — начальником по военной части Наместника Его Императорского Величества, а главнокомандующий Западного фронта, генерал от инфантерии Алексеев — начальником моего штаба. Объявляя о таковой Высочайшей Воле, повелеваю генералу от инфантерии Янушкевичу сдать занимаемую должность, а генералу от инфантерии Алексееву занять и вступить в таковую. Генерал-адъютант Николай»[43].

Генерал А. А. Поливанов: «Назначения эти, объявленные для всеобщего сведения в газетах, были встречены в Государственной думе и в обществе с чувством глубокого удовлетворения. Говорили, что наконец-то энергичный великий князь, главнокомандующий, будет иметь около себя умудренного большим военным опытом советника в лице генерала Алексеева, и что возложением на победоносного полководца генерала Рузского защиты Северного фронта можно считать столицу и военную базу Петрограда вне опасности. Никто еще в публике не подозревал, какой конец последует через несколько дней за этой серией полезных перемен»[44].

То есть ещё 18-го августа решение царя встать во главе армии держалось в тайне.

Только 20-го августа Николай II приказал генералу Поливанову ехать в Ставку и отвезти свое личное послание великому князю. 21 августа генерал Поливанов прибыл в Могилёв, куда из Барановичей была перенесена Ставка верховного командования, и объявил Николаю Николаевичу о грядущем смещении. «Я почувствовал, — вспоминает Поливанов, — свою задачу облегченной, когда, после моих слов о том, что в виду трудного положения наших армий, Государь не считает себя вправе оставаться вдали от нее и решил принять верховное главнокомандование, Николай Николаевич широким жестом перекрестился»[45].

Генерал Данилов пишет далее, что «Государь очень благодарил военного министра за хорошо исполненное «трудное», как он выразился, поручение. Пожалуй, покажется странным, в чем именно заключалась его трудность? Но Двор жил не реальной жизнью, а в мире «воображений!»[46]. Приведенные выше обстоятельства красноречиво опровергают последние слова Данилова. Дело было не «воображениях» Двора, а в вполне явной опасности неподчинения великого князя царскому приказу и объединению его с думскими оппозиционерами в их давлении на правительство.

Преодолев невиданное сопротивление кабинета министров и думской оппозиции, 23 августа Николай II принял на себя верховное командование. Накануне, 22 августа 1915 года, уже фактически в качестве Верховного Главнокомандующего, он провёл заседание в Зимнем дворце по снабжению армии боевыми припасами и снаряжением. В тот же день Император выехал в Ставку. В свой дневник Государь занёс в тот день: «В 10 час. простился с дорогой Аликс и детьми и отправился в путь. Господь да благословит поездку мою и решение моё!»[47].

23-го 1915 года царский поезд остановился в одной версте от города Могилёва, которому и суждено было стать местом новой Ставки — Ставки Верховного Главнокомандующего императора Николая II.