Отряд словно споткнулся. Первым, простреленный очередью вместе с конем, рухнул на мостовую князь Покровский, за ним Фролов, Бартов, Лыкарин. Откинулся на спину окровавленный поручик Соловьев. На него налетел конь Дольского. Сам граф с разбитой головой откатился к бордюру. Пали офицеры разведгруппы, пошедшие в обход убитых товарищей.
К зданию, в мертвую зону, где их не могли достать пулеметы, прорвались Беркутов, Кириллин, подъесаул Горин, вахмистр Шатов и урядник Верстов. Тут из переулка показалась красная конница.
Офицеры и казаки пошли в лобовую. Они ворвались в ряды противника, сбили с коней встречных и поперечных, но силы были не равны.
Последним, весь окровавленный, рубил врага подъесаул Горин. Виртуозно владея шашкой, он валил одного красноармейца за другим.
Грянул выстрел, второй. На секунду Горин замер с поднятой шашкой, получил пулю в сердце, и его, уже мертвого, срубили красноармейцы, осатаневшие от крови и страха перед, казалось бы, неуязвимым казаком.
Когда все закончилось, они потащились во двор, стали собирать убитых и раненых.
На улицу вышел Юровский в сопровождении десяти солдат. Он боялся даже мертвых офицеров и казаков, поэтому приказал солдатам колоть всех штыками, сам же не сводил с них ствола своего кольта.
Изувеченные тела свалили в кучу перед зданием.
Прибыли Голощекин и Белобородов.
Юровский доложил им о бое.
Большевики совместно приняли решение не будоражить народ, вновь тихонько подогнать «Фиат» и вывезти трупы за город.
Никто не обратил внимания на старого казака, стоявшего за деревом. Левой рукой Авдей Гаврилович вытирал старческие скупые слезы, правой крестил тела. Отец прощался со своим сыном.
Были вызваны солдаты с лопатами, совками, метлами. Они очищали проспект перед советом, сметали вместе с грязью золотые погоны и боевые ордена тех, кто отдал жизнь за своего государя, до конца исполнил воинский долг.
А над Екатеринбургом плыли грозные свинцовые рваные облака. Они уносили в историю образ последнего русского царя, многими преданного, но никого не предавшего.