Николай II (Том II)

Все эти родственники русского Императора с самого дня прибытия Палеолога в Северную Пальмиру стали его «друзьями» и бесплатными доверительными информаторами. Они наперебой давали ему самую конфиденциальную информацию, связывали в своих салонах с другими, не менее нужными и влиятельными «источниками информации» из правительственных и думских кругов. Великие князья и княгини беспрестанно жаловались послу Франции и его британскому коллеге сэру Бьюкенену на царицу и царя, желая, чтобы эти сплетни, а подчас и самую грязную клевету на Государыню и Государя послы союзных держав поскорее передали в Париж и Лондон. Великие князья, каждый из которых занимал высокий военный или гражданский пост, охотно давали «заглянуть» послам союзных Франции и Англии в секретные документы военного министерства и Генерального штаба, Главного артиллерийского управления и других военных, морских ведомств и гражданских канцелярий. В отличие от простых шпионов, эти «источники информации» не требовали за свои «услуги» иностранным державам ни «гонорара», ни других поощрений. Они сами содержали на свои деньги многочисленных шпионов и соглядатаев при Большом Дворе и дворах друг друга, поэтому их информация, как правило, была достоверной и особо ценной.

Единственное вознаграждение, которое посол Франции смог «устроить» одному из своих самых довереннейших «источников» информации и влияния – великому князю Николаю Николаевичу, – это давление французского правительства по различным каналам на царя и всю русскую верхушку в пользу назначения дяди Государя Верховным Главнокомандующим.

Чтобы закрепить этот свой успех, Палеолог решил после аудиенции у Государя, которую ему обещали дать в Нижнем дворце в конфиденциальной домашней обстановке, посетить и великого князя в Знаменке. Надо было быстрее толкать русскую армию на Запад, на Берлин, чтобы она своим наступлением оттянула германские корпуса, нацеленные на Париж, и свела на нет очевидное превосходство германских вооружённых сил над французскими…

Подле Зимнего на Дворцовой набережной карета посла снова попала в затор. Здесь и на Дворцовой площади всё ещё продолжались патриотические манифестации. Они вернули Палеолога на два дня ранее и погрузили в приятные воспоминания о том, как он, представитель союзной Франции, единственный из иностранных послов, был приглашён в Николаевский зал Зимнего дворца, откуда в три часа дня второго августа Государь Император провозгласил своему народу манифест с объявлением войны Германии.

До того момента Палеолог, занявший свой пост только в канун визита президента Пуанкаре в Петербург, ни разу не был в главной Царской резиденции – Зимнем дворце. Великолепие и роскошь отделки интерьеров, богатство украшений и неизмеренная ценность живописи и гобеленов, ковров, мебели, серебра, золота, полудрагоценных камней с первого взгляда поразили посла в самое сердце. Он, гордившийся Лувром и Версалем, не мог не признать, что в республиканской Франции эти королевские сокровищницы несколько поблёкли и обветшали. Служившие когда-то эталоном для всей роялистской Европы, они теперь уступали богатствам русских царей.

Уже на парадной Иорданской лестнице Палеолога охватил аромат особых придворных духов, который источали ковры и шторы, мебель и паркет. Посол знал, что эти духи служители дворца в канун Больших выходов и приёмов Государя лили на раскалённые железные совки, чтобы наполнить благовонием все помещения, особенно парадные и жилые царские, где Семья Николая бывала теперь крайне редко.

Придворный скороход в пышных одеждах XVIII века и шляпе со страусовыми перьями провёл Палеолога через Малахитовый зал по великолепной анфиладе и вывел в огромный Николаевский, в центре которого, на возвышении, посол разглядел алтарь и стол рядом с ним, крытый алым бархатом, и что-то на нём, нестерпимо сияющее в лучах солнца. Когда скороход провёл посла через толпу и поставил его рядом с алтарём, где, как понял Палеолог, будет место Царской Семьи, он увидел, что сияние исходило от короны, скипетра и державы Российской империи, установленных на алом бархате стола. В походном алтаре несколько мягче светились драгоценные камни и жемчуга в окладе чудотворной иконы Казанской Божьей Матери, которую специально для молебна о даровании победы перед чтением Царского манифеста, перенесли Крестным ходом из Казанского собора.

Спустя несколько минут начинался Высочайший выход. В благоговейной тишине Император, Государыня и четыре великие княжны подошли к алтарю. Наследник болен, его оставили в Петергофе, чтобы не удручать верноподданных зрелищем нездорового Цесаревича.

Государь пришёл в полевой форме пехотного полковника, при шашке, как и все офицеры и генералы гвардии, приглашённые на торжественный акт. Императрица и великие княжны – в белых простых платьях. Царь встал слева от алтаря и знаком попросил посла союзной Франции стать рядом с ним. Духовник Царской Семьи протоиерей Васильев зычным и хорошо поставленным голосом начал литургию. Вступил церковный хор с мощным «Тебе Бога хвалим!».