Николай II (Том II)

– Видите ли, ваше превосходительство, стоицизм в жизни всегда похвален, а для великого полководца – просто необходим. Ведь одно дело, если офицеры, сражающиеся на передовой линии, в грязи, холоде и голоде, получают приказы из роскошного дворца, где нежится их Верховный Вождь, а другое – когда они знают – об этом уже постарались газетчики, – что их военный предводитель тоже испытывает жестокие лишения…

– Особенно от отсутствия для чинов его штаба ресторанов и других злачных мест, которыми полны губернские города… – подхватил мысль молодого великого князя адмирал. Затем он добавил, выразительно чмокнув губами: – Ах, как подрывают силы и здоровье, а также умственные способности офицеров ночные бдения не над полевыми картами, а на зелёных полях казино и тяжёлые баталии в борделях…

Кирилл воспринял последнее высказывание флаг-капитана как косвенную критику в адрес своего брата Бориса, который прославился ночными кутежами с кокотками в парижских ресторанах, во время которых «русский боярин», как его называл весь веселящийся Париж, выпускал голых красавиц в общие залы и лихо танцевал там с ними. Офицеры флота особенно осуждали в своей среде фривольное поведение гвардейцев-кавалеристов за границей, где высокородные юнцы «выпускали дурной пар»… Поэтому Кирилл недовольно поджал губы и замолчал, а Нилов продолжал мусолить свою сигару.

После обеда в царском вагоне-столовой, где все отметили великолепное настроение Государя, Император, Верховный Главнокомандующий и начальник его штаба отправились в вагон-салон Николаши, где в узком неудобном пространстве были разложены карты Восточной Пруссии, Польши, Галиции.

Николаю так приятна была атмосфера Ставки с её чисто военным духом, дисциплиной и другими атрибутами, напомнившими ему его юность, службу в полках, офицерское товарищество, что он не замечал искусственных неудобств, созданных фанаберией дяди Николаши и его ближайших сотрудников.

Царь примостился на неудобном стуле возле стола с картами. По левую руку от него встал массивный и рослый генерал Янушкевич с интеллигентским пенсне на прямом носу и с папкой в левой руке, из которой он то и дело доставал разные записки, сделанные им для памяти, одновременно поправляя пенсне, спадающее у него с носа из-за почтительного наклона головы.

По правую руку возвышался худой и длинный великий князь, зорко наблюдавший за тем, чтобы Янушкевич не ляпнул, чего доброго, и о неудачах. И Верховный Главнокомандующий, и начальник его штаба были особенно сильны тем, что красочно могли говорить о своих победах и становились немы, когда, по логике вещей, следовало бы вспоминать о поражениях и делать из них выводы. Длительная придворная закалка и гипертрофированное самомнение стирали в их мозгу всякие следы собственных неудач. Но они всегда имели подчинённых, на которых было легко свалить вину за промахи и поражения.

Николаю был внове прямой доклад начальника Штаба Ставки, и он с удовольствием два часа слушал о нынешнем положении дел, а также о предположениях главного командования на будущее. Сначала он вспомнил о том, как хотел переговорить с Николашей об его идее удара растопыренными пальцами вместо кулака сразу по немцам и австрийцам, и о слабости сил, собранных на Берлинском направлении под Варшавой, но повторный и расширенный доклад Янушкевича о том, что царь уже обдумывал и отмечал по своей карте в Царском Селе, особенно о победах у Львова и Галича, отвлёк его внимание от этой старой истории.

Никто в Ставке не задумался над тем, почему взятие Львова, дело тактически ничтожное, а стратегически вредное, ибо была утрачена возможность уничтожения живой силы врага, принесло безынициативному генералу Рузскому сразу два ордена Святого Георгия, а затем и назначение на пост командующего искалеченными армиями Северо-Западного фронта. Примитивная точка зрения Верховного командования, считавшего успехом лишь занятие «пунктов», отмеченных на карте жирным шрифтом, и неумение пользоваться трудными победами доблестных войск, даже в преследовании деморализованного противника, стала руководящей доктриной для летней и зимней кампаний 1914 года. В России не нашлось полководца, который сломал бы эту рутину и мощными ударами вывел бы из войны по отступающему в панике противнику главного союзника Германии – Австро-Венгрию. В своём почтении к авторитету военных специалистов – генералов Российской императорской армии не оказался таким военачальником и Государь. Он только начал набираться опыта на Ставке и ещё не видел всех недостатков предводителей русского воинства. Но звук литавр и фанфар не до конца искоренил в нём сомнения, начинавшие зарождаться в его голове: «А правильно ли Николаша распоряжается той огромной силой, которая вверена ему для достижения победы?»

Часть III ИЗМЕНА И ОБМАН

54