Николай II (Том II)

Рузский шёл по платформе в сопровождении своего адъютанта графа Шереметьева, специально взятого им из аристократического семейства, чтобы все видели, как он помыкает им и держит на побегушках. Невысокого роста, согбенный, седой, старый, в резиновых калошах и форме Генерального штаба, он шёл как бы нехотя, нарочито медленно. Когда он проходил мимо группы свитских около служебного вагона, генерал Дубенский обратил внимание на то, что его лицо было испито-бледным, болезненным, а глаза через круглые железные, как у мелкого столоначальника, очки глядели на всех неприязненно и злобно. Мелкого роста седоватый брюнет генерал Данилов со своими офицерами следовал на отдалении нескольких шагов, словно конвой. Он тоже неприветливо оглядел хорошо знакомых ему генералов из свиты Государя и вошёл вслед за Рузским и Шереметьевым в вагон. Офицеры остались ждать в стороне, словно опасаясь подвоха или ареста.

Свитские с перрона тоже вошли в свой вагон, но не успели приступить к Рузскому с расспросами, как появился Воейков и объявил, что Государь готов принять своего генерал-адъютанта.

Николай встретил главнокомандующего Северным фронтом в своём кабинете стоя. Он был в тёмно-серой черкеске, отделанной серебром, с кинжалом на поясе. Лицо его было жёлто-серо, табачного цвета усы и борода сверкали проседью. Глаза были печальны, но когда он начал говорить, ни в тоне, ни в словах не просвечивало и тени беспокойства.Государь не садился, гость тоже стоял, но не по стойке «смирно», как полагалось бы перед монархом и Верховным Главнокомандующим. Генерал горбился, его большой нос был опущен к полу, и весь он походил, в своей чёрной форме Генерального штаба, на зловещего ворона.

Спокойно, со всегдашним своим оттенком любезности Николай рассказал, как его поезд был остановлен в Малой Вишере и как он оттуда решил ехать к ближайшему аппарату Юза[152], то есть сюда, во Псков. Он сообщил, что ждёт сюда Председателя Государственной думы Родзянко, которого телеграммой назначил главой кабинета и поручил выбрать министров. Рузского он просил доложить о положении на Северном фронте.

– Сообщения о происходящем в Петрограде и Москве получены мною из Ставки, – подняв наконец свой нос от пола и посмотрев куда-то в середину лба Императора, холодно сказал Рузский. – Угодно ли Вашему Величеству принять о них доклад?

– Угодно, – коротко ответил царь. – Доложите мне всё сегодня в девять, после обеда.

Рузский понял, что сейчас ему следует выйти. В свитском салоне обер-гофмаршал князь Долгоруков передал ему приглашение к царскому обеду в восемь вечера. Данилов, который молча сидел в салоне, не отвечая на расспросы свитских, тоже получил такое приглашение.

У Рузского, державшего ещё в руках картонный квадратик приглашения к обеду с напечатанным на нём коротким, отнюдь не роскошным меню, на злом лице промелькнуло что-то человеческое. Он сел и утомлённо откинулся на спинку дивана. Вокруг него столпились Фредерикс, Дубенский, Воейков, Мордвинов. Маленький адмирал сидел на другом диване, рядом с Даниловым, и пыхтел своей любимой сигарой.

Когда генералы вокруг Рузского перестали издавать отдельные восклицания в виде вопросов, Фредерикс обратился к генерал-адъютанту:

– Николай Владимирович, вы знаете, что Его Величество даёт ответственное министерство и назначил Родзянку премьером. Теперь Государь едет в Царское. Там находится Императрица и вся Семья, дети больны корью, а в столице беспорядки. Когда стало известно, что проехать прямо в Царское Село нельзя, Его Величество в Малой Вишере приказал следовать к вам, в Псков, и вы должны помочь Государю наладить дела…

– Теперь уже поздно, – лениво и неприязненно отозвался Рузский, – я много раз говорил, что необходимо идти навстречу Государственной думе и давать те реформы, которых она требует. Меня не слушали. Голос хлыста Распутина имел большее значение… Им управлялась Россия… Потом появился сумасшедший Протопопов, ничтожный и неизвестный премьер князь Голицын… Все говорят о сепаратном мире…

Генералы стали ему возражать, говорить, что он сгущает краски и многое в его словах – бредни оппозиции. Подал голос и граф Фредерикс.

– Помилуйте, что вы говорите!.. – обидчиво сказал он. – Я никогда не был сторонником Распутина, я его не знал… Кроме того, вы ошибаетесь, он вовсе не имел такого влияния на все дела…

– О вас, граф, никто не говорит, – раздражённо отвечал Рузский с таким подтекстом, что ты, дескать, старая развалина, вовсе не в счёт, – вы в стороне стоите…

– Но что же теперь делать? – почти выкрикнул Воейков.

– Теперь надо сдаваться на милость победителя… – злобно окрысился на свитских генерал-адъютант, главнокомандующий Северным фронтом. Эта фраза ясно говорила о том, что Дума, бунтующий Петроград и высшее армейское командование сговорились против Государя. После разговора с Рузским ближайшее окружение царя поняло, что последняя надежда на командующего Северным фронтом – испаряется.

Николай пока не знал об этом, как и не догадывался о том, что Рузский состоит в одном заговоре с Алексеевым и Гурко против него.