Николай II (Том II)

Низкое осеннее небо повисло над Невой и Дворцовой набережной, положило унылые серые тона на воду, гранит, в котором она текла, дубовые торцы мостовой и стены домов. Оно обдавало твердь холодными струями дождя и заставляло редких прохожих раскрыть чёрные зонты. Летний сад и Mapсово поле являли собой огромную серую лужу.

Даже прекрасный Мраморный дворец, фасад которого из полированного благородного камня обычно притягивал взор своей нарядностью, покрытый влагой, производил впечатление промозглой сырости.

Несмотря на такую непогоду, когда хороший хозяин и собаку не выпустит, к главному входу дворца то и дело подкатывали моторы с великокняжескими вензелями на дверцах и высаживали членов многочисленной Семьи Романовых. Высокие и среднего роста, худощавые и полноватые, пожилые и молодые великие князья собирались на семейное заседание.

По парадной лестнице, богато и со вкусом украшенной мраморными колоннами и мрамором с бронзой на стенах, гости неторопливо, исполненные собственного достоинства, поднимались в дивный по пропорциям и декору Мраморный зал.

Хозяин Мраморного дворца, великий князь Константин Константинович[75], дядя Императора, уже четыре года, после смерти великого князя Владимира Александровича, как оставался старшим в Семье. По этой причине он был обязан созывать семейные советы, председательствовать на них, а затем представлять на утверждение Государя принятые протоколы.

Собственно, самым старшим физически в Семье Романовых оставался внук Николая Первого, великий князь Николай Константинович. Но он, обвинённый ещё в юности своим отцом в краже бриллиантов у своей матери, был объявлен слабоумным и выслан из Семьи и Петербурга в Туркестан, где явно подтвердил диагноз, женившись на дочери простого исправника и не делая никаких попыток вымаливать прощение у царя. Поэтому право старшинства и перешло к его брату Константину.

Великий князь, известный в обществе как небесталанный поэт, издающий сборники своих стихотворений под псевдонимом «К.Р.», что расшифровывалось как Константин Романов, очень любил популярность, а также деньги. О его скаредности много говорилось в гвардейской среде, где этот порок считался признаком дурного тона. Но великим князьям недостатки характера прощались по неписаным законам формирования мнений в свете и обществе. То, что выглядело пороком даже у очень высокопоставленных военных и чиновников, считалось вполне благопристойным у особ царской крови.

Так, когда великий князь Константин Константинович принял Преображенский полк после своего двоюродного брата великого князя Сергея Александровича, он с большим неудовольствием узнал, что его предшественник отдавал своё жалованье командира полка, что-то около 5 тысяч рублей в год, для нужд школы солдатских детей, состоявшей при полку, для престарелых вдов преображенских солдат, имевших приют в полку, и для улучшения пищи команды слабосильных солдат – после болезни, несчастных случаев и тому подобного. Жадный на деньги Константин Константинович тут же заявил заведовавшему хозяйством полка, что брат его был человек бездетный, поэтому мог давать такое назначение своему жалованью, а он содержит большую семью и делать этого не может.

Один из обиженных когда-то двуличным великим князем офицеров полка, близкий к «сферам», подсчитал после этого в Офицерском собрании в очень тесной компании доходы великого князя. Оказалось, что Константин Константинович получал как генерал-адъютант 24 тысячи в год, как начальник военно-учебных заведений – ещё 50 тысяч, 40 тысяч – как член Государственного совета, 30 тысяч – как президент Академии художеств и 25 тысяч – как член Комитета министров. Кроме того, по цивильному листу государство выплачивало ему 280 тысяч рублей в год, а сколько сотен тысяч или миллионов он получал от личной собственности – не ведал никто. Сопоставив доходы своего нового командира полка с его жалованьем, которое тот решил приобщить к своим сотням тысяч, отобрав у вдов и детей, гвардеец подал рапорт о переводе его из Преображенского в полк конной гвардии, где традиции были такими же, а командиры – не столь мелочными. Скандал замяли, характер великого князя от такой ерунды нисколько не изменился.

…Под высокими сводами Мраморного зала гулко отдавались голоса великих князей. В центре помещения стоял длинный стол, накрытый зелёным сукном. Несмотря на свои большие размеры, он казался совсем маленьким в высоченном и просторном зале. Совещание ещё не началось, и малыми группами члены Семьи толпились у стола. Они пытались выяснить друг у друга, что за предмет обсуждения ожидал их сегодня. Но никто, кроме председателя, видимо, не знал этого. Поэтому взоры многих с немым вопросом обращались к высокой и представительной фигуре хозяина дома. А он словно и не замечал их, изредка поглаживая свою седеющую бороду.