Николай II в секретной переписке

Сегодня очень мягкая погода, Бэби катается в своем автомобиле, позже Ольга, которая сейчас гуляет с Аней, возьмет его с собой в Большой Дворец, чтобы навестить офицеров, жаждущих его видеть. Я слишком устала, чтобы с ними ехать, к тому же в 5 1/4 нам предстоит ампутация (взамен лекции) в большом лазарете. Сегодня утром мы присутствовали (я, по обыкновению, помогаю подавать инструменты, Ольга продевала нитки в иголки) при нашей первой большой ампутации (рука была отнята у самого плеча). Затем мы все занимались перевязками (в нашем маленьком лазарете), а позже очень сложные перевязки в большом лазарете. Мне пришлось перевязывать несчастных с ужасными ранами... они едва ли останутся мужчинами в будущем, так все пронизано пулями, быть может, придется все отрезать, так все почернело, но я надеюсь спасти, — страшно смотреть, — я все промымыла, почистила, помазала иодином, покрыла вазелином, подвязала, — все это вышло вполне удачно, — мне приятнее делать подобные вещи самой под руководством врача. Я сделала 3 подобных перевязки, — у одного была вставлена туда трубочка. Сердце кровью за них обливается, — не стану описывать других подробностей, так это грустно, но, будучи женой и матерью, я особенно сочувствую им. Молодую сестру (девушку) я выслала из комнаты. M-lle Анненкова несколько старше ее, — молодой врач такой милый, — Аня смотрела так равнодушно, совсем уже, как она сама говорила, очерствевшая, — она постоянно меня поражает своим поведением полное отсутствие мягкой женственности, столь присущей нашим девочкам. Она грубо бинтует их, когда ей это надоест, уходит, как только работа ей прискучит, а когда мало дела, то она ворчит. Иедигаров заметил, что они уже надоели ей. Она суетится и торопит их. Я разочаровалась в ней, — ей постоянно нужно что-нибудь новенькое, как и Ольге Евг.. В 4 часа она отправится к своей сестре вместо того, чтобы идти на ампутацию. Раз мы туда идем, она могла бы провести у своей сестры вечер. Кн. Гедройц сказала мне, что она скоро заметила, что Аня не стремится делать или знать что-нибудь a fond. Она опасалась, как бы не оказались на нее похожими. Она очень благодарна нам за то, что это не так, и за то, что мы все делаем добросовестно. Это ведь не забава. Она суетилась, стремилась получить крест, а теперь, когда она его имеет, ее интерес значительно ослабел, тогда как мы теперь вдвойне чувствуем всю ответственность всего этого и испытываем потребность дать все, что только возможно, всем бедным раненым, одинаково нежно заботимся как о легко, так и о тяжелораненых. Мари нашла одного офицера из ее полка.

Пожалуйста, передай Н.П. наш привет и поделись с ним новостями, которые мы тебе сообщаем, так как он с большим интересом относится к нам.

Меня преследуют ужасные запахи от этих зараженных ран. Один из офицеров волынцев в Большом Дворце показал мне германские пули “дум-дум”, очень длинные, узкие в конце, на вид словно сделанные из красной меди. Я скучаю по тебе, ужасно жажду поцелуя. Милое мое дитя, я стремлюсь к тебе, думаю и молюсь о тебе постоянно.

Дорогой мой, теперь прощай, Бог да благословит и защитит тебя. Нежно прижимаю тебя к моему сердцу, горячо тебя целую, остаюсь твоей на веки, тебя горячо любящей старой женушкой

Солнышком.

Дети все тебя целуют.

Царское Село. 21 ноября 1914 г.

Моя любимая птичка,

Я не хочу, чтобы завтра фельдъегерь уехал без письма от меня. Вот телеграмма, которую я только что получила от нашего Друга: “Ублажишь раненых Бог имя свое прославит за ласкоту и за подвиг твой”. Так трогательно!

Это даст мне силу преодолеть мою застенчивость. Грустно покидать своих малюток. У Изы внезапно температура поднялась до 38, у нее начались боли в боку, и потому Влад. Ник. не позволяет ей ехать. Мы тотчас же телефонировали Настеньке, чтобы она собралась и явилась. Мы везем с собой пакеты и письма от всех морских жен в Ковно. Сейчас мы сидим за столом, дети болтают, как ветряные мельницы, что несколько затрудняет писание.

А теперь, свет души моей, будь здоров. Да благословит тебя Господь, защитит и охранит тебя от всякого зла! Не знаю, когда и где это письмо найдет тебя. Все мы шлем тебе бесконечные благословения и наинежнейшие поцелуи.

Солнышко.

Мы все шлем привет Н.П. и Дм. Шерем.

Царское Село. 21 ноября 1914 г.

Мое ненаглядное сокровище,