Николай Клюев

Погибла Россия — с опарой макитра,
Черница-Калуга, перинный Устюг!
И новый Рублёв, океаны — палитра,
Над ликом возводит стоярусный круг…

Умирает Россия-мать, чтобы родилась невеста-Россия, которую будут «в гибели славить» юноши и девушки и встречать «солёным словом» матросы, правящие свою обедню на Марсовом поле, где хоронили убитых городовых и застреленных ими бандитов и мародёров — всех, как «героев революции»… (как здесь вспоминаются «торжественные похороны» августа 1991 года!). И это — прозревает Клюев — «путь к Солнцу во Славе и Духе».

А что до «звёздной Москвы»…

Пятиконечная пламенеющая звезда издавна считается масонским символом — символом микрокосма, позаимствованным у древних римлян — в их мифологии бог войны Марс вырос из красно-оранжевого пятиконечного цветка лилии. Она была утверждена ещё в апреле 1917 года масонским Временным правительством в военно-морской кокарде. А в Красной армии введена в качестве символа по предложению Троцкого, причём поначалу была перевёрнута вверх ногами — двумя лучами вверх — и символизировала знак антихриста, но почти сразу повёрнута в изначальное правильное положение.

Но Клюев знал и другое. У русских язычников пятиконечная звезда — знак весеннего бога Ярилы, а у саамов Лапландии — оберег, охраняющий оленей. Его чрезвычайно почитали охотники-карелы — при встрече зимой с медведем охотник рисовал на снегу три пятиконечные звезды перед собой — и считалось, что медведь не может эту линию переступить.

Не было у Николая и не могло быть изначальной неприязни к этому символу. Но чем больше посещали его сомнения в том — его ли эта революция и та ли она, о какой он мечтал, — тем чаще он возвращался к «общепринятому» значению знака в его смертельной для русского человека интерпретации.

Не диво в батрацкой атласная дама,
Алмазный король за навозной арбой,
И в кузнице розы… Печатью Хирама
Отмечена Русь звездоглазой судьбой.

Нам Красная Гибель соткала покровы…

Слезинка России застынет луной,
Чтоб невод ресниц на улов осетровый
Закинуть к скамье с поцелуйной четой.

Его ещё не посещают мысли о грехе и покаянии. Но жуткие видения уже мелькают перед глазами.

…Двенадцатого марта скончался Алексей Тимофеевич Клюев. После похорон отца Николай покинул деревню и уехал на постоянное жительство в Вытегру. С этим городом он почти неразрывно будет связан ближайшие пять лет.

Глава 16 КОММУНА И ЛЕЖАНКА

Шестого апреля вытегорская газета «Известия» сообщала о собрании жителей города. Повестка дня насчитывала несколько пунктов: декрет об отделении церкви от государства, постановление губернского Совдепа о переходе золота, серебра и изделий из них в общенародное достояние, распоряжение Священного синода по поводу отобрания у церквей и учреждений духовного ведомства земли и других имуществ, о материальном обеспечении местного духовенства и другие текущие дела.

И в первую очередь были оглашены 17 пунктов декрета об отделении церкви от государства и школы от церкви.

Переполненное здание женской гимназии пронизывали токи ярости, недоумения, возмущения.

— Нам нужны церкви! Нам необходимы батюшки! — отчаянные вопли женщин заглушали речи казённых ораторов.

Корреспондент выражал недовольство тем, что «смешиваются понятия: храм, здание с церковью — обществом верующих». Он утверждал, что «согласно декрета никто не покушается на храмы — церковь…». Все эти разъяснения не произвели на собравшихся ни малейшего впечатления.

«После краткой речи тов. Леонтьева, пытавшегося отождествить право церкви как юридического лица с таковым же правом союза потребителей, собрание, усматривая умаление значения церкви, настолько наэлектризовывается, что продолжительное время стоит гам и шум, как это бывает на многолюдных митингах, где большинство не знает друг друга, встречается только впервые, где понятен подобный взрыв страстей; здесь же столь острое выявление чувств было и неуместно, и даже вредно для дела церкви, на что и было справедливо указано о. Марковым, внёсшим своим выступлением некоторое успокоение…»

Никакого «успокоения» не было и в помине. Более того, выступления очередных ораторов вызвали новый накал страстей.

«Оглашается известное выступление патриарха Тихона. Товарищ Клементьев, член Вытегорского Совдепа, пытается прочитать приговор нескольких волостей крестьян Самарской губернии на это послание….» А текст патриаршего послания, распространившегося по всей России с начала года, просто прочитанный вслух, сам по себе был способен накалить атмосферу до такой степени, что с собранием уже не смог бы справиться ни один — пусть самый опытный и волевой — оратор.