Николай Коняев. Два лица Власова.

Система комиссаров разлагала Красную армию. Безответственность, слежка, шпионаж делали

командира игрушкой в руках партийных чиновников в гражданском костюме или военной форме.

С 1938 по 1939 г. я находился в Китае в качестве военного советника Чан Кайши. Когда я вернулся в

СССР, оказалось, что за это время высший командный состав Красной армии был без всякого повода

уничтожен по приказу Сталина. Многие и многие тысячи лучших командиров, включая маршалов,

были арестованы и расстреляны либо заключены в концентрационные лагеря и навеки исчезли.

Террор распространился не только на армию, но и на весь народ. Не было семьи, которая так или

иначе избежала этой участи. Армия была ослаблена, запуганный народ с ужасом смотрел на будущее,

ожидая подготовляемой Сталиным войны.

Предвидя огромные жертвы, которые в этой войне неизбежно придется нести русскому народу, я

стремился сделать все от меня зависящее для усиления Красной армии. 99–я дивизия, которой я

командовал, была признана лучшей в Красной армии. Работой и постоянной заботой о порученной

мне воинской части я старался заглушить чувство возмущения поступками Сталина и его клики.

И вот разразилась война. Она застала меня на посту командира 4 мех. корпуса.

Как солдат и как сын своей родины, я считал себя обязанным честно выполнить свой долг.

Мой корпус в Перемышле и Львове принял на себя удар, выдержал его и был готов перейти в

наступление, но мои предложения были отвергнуты. Нерешительное, развращенное комиссарским

контролем и растерянностью управление фронтом привело Красную армию к ряду тяжелых

поражений. [323]

Я отводил войска к Киеву. Там я принял командование 37–й армией и трудный пост начальника

гарнизона города Киева.

Я видел, что война проигрывается по двум причинам: из–за нежелания русского народа защищать

большевистскую власть и созданную систему насилия и из–за безответственного руководства армией,

вмешательства в ее действия больших и малых комиссаров.

В трудных условиях моя армия справилась с обороной Киева и два месяца успешно защищала

столицу Украины. Однако неизлечимые болезни Красной армии сделали свое дело. Фронт был

прорван на участке соседних армий. Киев был окружен. По приказу верховного командования я был

должен оставить укрепленный район.

После выхода из окружения я был назначен заместителем командующего Юго–Западным

направлением, а затем командующим 20–й армией. Формировать 20–ю армию приходилось в

труднейших условиях, когда решалась судьба Москвы. Я делал все от меня зависящее для обороны

столицы страны. 20–я армия остановила наступление на Москву и затем сама перешла в наступление.

Она прорвала фронт Германской армии, взяла Солнечногорск, Волоколамск, Каховскую, Середу и

др., обеспечила переход в наступление по всему Московскому участку фронта, подошла к Гжатску.

Во время решающих боёв за Москву я видел, что тыл помогал фронту, но, как и боец на фронте,

каждый рабочий, каждый житель в тылу делал это лишь потому, что считал, что он защищает родину.

Ради Родины он терпел неисчислимые страдания, жертвовал всем. И не раз я отгонял от себя

постоянно встававший вопрос: да полно, Родину ли я защищаю, за Родину ли я посылаю на смерть

людей? Не за большевизм ли, маскирующийся святым именем Родины, проливает кровь русский

народ?..

Я был назначен заместителем командующего Волховским фронтом и командующим 2–й Ударной

армией. Пожалуй, нигде так не сказалось пренебрежение Сталина к жизни русских людей, как на

практике 2–й Ударной армии. Управление этой армией было централизовано и сосредоточено в

руках Главного штаба. О ее действительном положении никто не знал и им не интересовался. Один

приказ командования противоречил другому. Армия была обречена на верную гибель.

Бойцы и командиры неделями получали 100 и даже 50 граммов сухарей в день. Они опухали от

голода, и многие уже не могли двигаться по болотам, куда завело армию непосредственное

руководство Главного командования. Но все продолжали самоотверженно биться.

Русские люди умирали героями. Но за что? За что они жертвовали жизнью? За что они должны были

умирать?

Я до последней минуты оставался с бойцами и командирами армии. Нас оставалась горстка, и мы до

конца выполнили свой долг солдат. Я пробился сквозь окружение в лес и около месяца скрывался в

лесу и болотах. [324]

Но теперь во всем объеме встал вопрос: следует ли дальше проливать кровь Русского народа? В

интересах ли Русского народа продолжать войну? За что воюет Русский народ? Я ясно сознавал, что

Русский народ втянут большевизмом в войну за чуждые ему интересы англо–американских

капиталистов.

Англия всегда была врагом Русского народа. Она всегда стремилась ослабить нашу Родину, нанести

ей вред. Но Сталин в служении англоамериканским интересам видел возможность реализовать свои

планы мирового господства, и ради осуществления этих планов он связал судьбу Русского народа с

судьбой Англии, он вверг Русский народ в войну, навлек на его голову неисчислимые бедствия, и эти

бедствия войны являются венцом всех тех несчастий, которые народы нашей страны терпели под

властью большевиков 25 лет.