Николай Коперник

Коперник сказал уже все, что полагается сказать в посвящении. Но перед ним снова, в который раз, возникли докучливые образы… Какой вой поднимут защитники «святой традиции» и священного писания, когда в их руки попадут его «Обращения» и тупые их головы постигнут, что сделал он с дотоле нерушимой под их ногами землей! И Коперник испытал тут неодолимое желание здесь же, в посвящении, послать в прядущее свое мнение о них, своих будущих хулителях:

«Если же появятся в будущем пустые зубоскалы, которые, хоть и не смысля ничего в математике, позволят себе все же, на основании какого-нибудь места из священного писания, по злой своей воле хулить мое учение или нападать на него, — я вовсе не буду этим огорчен, а к их суждениям отнесусь с презрением».

Коперник не ограничивает свой полемический выпад этой выразительной фразой, с пера его далее следует «величайшее прегрешение против отцов церкви», которое послужит в дальнейшем одним из оснований для инквизиционного трибунала осудить его трактат как еретический и богомерзкий. Он пишет:

«Всему миру известно, что Лактанций, вообще знаменитый писатель, но очень слабый математик, говорит совсем по-детскио форме Земли и издевается над теми, кто открыл, что Земля имеет форму шара. Поэтому людям науки не следует удивляться, если подобные господаосмеют и меня: математика пишется только для математиков!»

Не поразительно ли, что человек, проживший тридцать лет в тени собора, сорок лет бывший каноником, мог в таких выражениях отозваться о Лактанции, этом «христианском Цицероне», «Григории Богослове западной церкви»? Как можно после этого говорить о Копернике, как о «добром католике», что делают многие буржуазные исследователи? Он им никогда не был!Свое посвящение Коперник заканчивает так: «Надеюсь, что не предаюсь обольщению, думая, что работы мои окажутся полезными и для церкви, главой которой ныне является ваше святейшество. Когда в недавнее время, при Льве X, на Латеранском соборе обсуждали улучшения календаря, задача не была решена только потому, что еще не умели точно определить продолжительность года и месяца, а равно и движение Солнца и Луны. С тех пор, побуждаемый к тому досточтимым епископом Павлом Фоссомбронским, на которого эта задача была возложена, я старался подробно исследовать эту область. Что сделано мною — пусть о том судит ваше святейшество и прочие ученые математики. А для того чтобы не показалось, что я обещаю больше, чем могу сделать, я приступаю теперь к изложению».

***

В мае 1542 года Ретик привез (рукопись «Обращений» в Нюрнберг.

Нюрнберг был богатейшим вольным городом империи, средоточием лютеранства в южных немецких землях. Здесь предприимчивые швабы торговали перцем, фабриковали знаменитые тогда на весь мир часы-луковицы и в тридцати типографиях печатали библии, молитвенники, астрологические альманахи, заполнявшие полки книжных торговцев всех близлежащих стран.

Ветрей тотчас приступил к набору «Обращений». Уже к концу мая Ретик мог держать корректуру первых листов.

Дело подвигалось быстро вперед. Но в середине лета возникло неожиданное осложнение: Ретик потерял свою кафедру в Виттенберге. Была ли то расплата за увлечение гелиоцентризмом? Прежний покровитель Меланхтон охладел к нему настолько, что молодойматематик оказался вынужденным перекочевать в Лейпцигский университет.

К ноябрю, когда Ретик должен был отправиться в Лейпциг, трактат не был еще закончен набором. Поневоле приходилось препоручить опеку над рукописью кому-либо из местных астрономов. И Ретик выбрал Андрея Оссиандера.

Сам того не ведая, Ретик сотворил этим ужасное дело.

Оссиандер был угодлив. Для него интересы науки и научная правда значили бесконечно меньше благоволения Меланхтона.

Он получил от Коперника недвусмысленный ответ на свой совет перередактировать трактат. Но Оссиандер совершенно забыл о семидесятилетнем польском канонике, о его авторской воле, когда увидел представившуюся возможность угодить самому Меланхтону! Оссиандер прекрасно знал, что каждая строка «Обращений» утверждает новый строй вселенной, реальную, физически существующую планетную систему с Солнцем в ее центре. Но он знал также, что Лютер, Меланхтон и все главари новой церкви не примут таких «кощунственных» построений.

И Оссиандер учиняет с творением Коперника величайший литературный подлог, какой только известен в истории.

В самом начале книги — перед посвящением Павлу III — он помещает такое предисловие:

«Читателям о гипотезах этого труда.

Весть о гипотезах этого труда успела уже широко распространиться. Многие ученые будут очень возмущены тем, что в нем дается движение Земле, а Солнце оставлено неподвижным в центре вселенной. Ведь столь широко распространено мнение, что не следует вносить новшеств в науку, основы которой правильно установлены еще в древности.