Николай Крылов

В 13 часов 30 минут командарм приказал временно приостановить наступление. Некоторые командиры увлеклись преследованием противника и потеряли связь с соседями. Отстала полевая артиллерия. Необходимо было произвести перегруппировку войск. Ожидались результаты боев морского десанта за Новую и Старую Дофиновку.

Конечно, в приостановке наступления имелся свой риск. Противник получал передышку и мог уплотнить свои боевые порядки, подавить панику, подтянуть к прорыву новые силы. Но командарм принимал решение не в горячке, а имея под рукой все необходимые данные, подготовленные штабом армии.

Ни на минуту все эти часы не выходя из подземелья, Крылов, получая и обобщая донесения со всех участков боя, сообщения воздушной разведки, пришел к уверенности, что пауза ничего не дает противнику, в то же время упорядочит наступление.

Так оно и получилось.

Едва томиловская дивизия поднялась в атаку на своем участке фронта, как тут же, буквально через пятнадцать минут, Томилов доложил:

— Противник не принимает боя... Отходит в беспорядке...

Румынское командование и в мыслях не имело, что придется перейти к обороне.

И вот второй доклад с КП 157-й дивизии.

— Противник побежал... Бегут, бросают оружие!

Начало сказываться воздействие на оборону левого фланга румынских войск продвижение морского десанта. Коченовская дивизия, сломив сопротивление противника возле высоты с отметкой 58.0, тоже наращивала темпы наступления.

Наконец-то и от Коченова пришло донесение:

— Противник обратился в бегство.

— Крылов предупредил Коченова:

— Не превышать задач дня! Ни в коем случае не превышать... Взаимодействуй с соседом!

Часы показывали шестой час вечера. От Шишенина поступило сообщение, что моряки дерутся на окраине Старой и Новой Дофиновки.

Практически войска Приморской сомкнулись с десантом. Правый и левый берег Большого Аджалыкского лимана был очищен от захватчиков.

Крылов пришел с докладом к командующему.

Бросив взгляд на карту, Софронов вскочил и возбужденно воскликнул:

— Теперь мы живем! Живем, батенька! Теперь они надолго замолчат со своей дальнобойной артиллерией... Гляди-ка! За один день вернули, что они захватили с тяжелыми потерями дней за десять! Можем их бить, можем!

Конечно, предлог для радостного возбуждения был прекрасным. Но Крылов был не из тех, кто готов удовлетвориться малым.

— Все так! — согласился он с Софроновым. — Все так, Георгий Павлович! Тревожит меня, что не удалось взять в окружение ни одной румынской части... Мы отжали, отодвинули противника, но не уничтожили... Высший смысл маневренной войны — уничтожение противника...

— Помилуй, Николай Иванович! Разве кто против этого? В теории мы все это с вами знали, а вот как в этих обстоятельствах?

— И в этих обстоятельствах можно было проделать сильную брешь в их обороне... Тут и моя недооценка тех сил, которыми мы располагали...

— И переоценка противника! — добавил Софронов. — Согласен! Но на этом же не конец! У нас еще есть заботы и в южном секторе...

К концу дня поступило донесение от Томилова, что его дивизия вышла на рубеж поселка Шевченко. Двадцать километров продвижения. Томилов спрашивал: продолжать ли преследование?

Дивизия Коченова дошла до берега Большого Аджалыкского лимана и сворачивала оборону противника вдоль берега. Продвижение севернее лимана замедлилось.

Крылов и Софронов пришли к единому мнению приостановить продвижение войск. Стыки дивизий опять разошлись, противник этим мог воспользоваться, тем более что из южного сектора уже начали поступать к концу дня донесения разведчиков о переброске значительного контингента войск в зону контрудара Приморской армии, то есть в восточный сектор.

Крылов видел в этом логику для оценки всей операции малыми силами. Если бы армия располагала хотя бы еще одной свежей дивизией, то самое время было бы с утра 23 сентября нанести удар в южном секторе и тем отодвинуть войска противника...

Все так, рассуждал начальник штарма, ну и что же дальше?

Операции на Одесском плацдарме обеспечивались флотом. Тонкая, не надежная из-за вражеской авиации линия снабжения. Опять сильно растянулся бы фронт обороны, сошло бы на нет уплотнение боевых порядков, вновь пришлось бы пятиться под натиском превосходящих сил противника. Правда, это превосходство, по приблизительным подсчетам, несколько поуменынилось. Теперь оно выражалось соотношением не один к пяти, а один к четырем, оставаясь не менее грозным, ибо с моря пришли тревожные вести. Десантная операция, которая не могла осуществиться без поддержки артиллерии флота, обошлась Черноморскому флоту потерей пяти боевых кораблей...

Появление значительного количества Ю-87, против которых истребители И-16 оказались малоэффективными, грозило вообще обрывом сообщения с Севастополем.