Николай Ленин. Сто лет после революции

Социал-демократами на первое место непременно становится всегда практическая работа пропаганды и агитации по той причине, что теоретическая работа даёт только ответы на те запросы, которые предъявляет практическая работа.

23

Не может быть догматизма там, где верховным и единственным критерием доктрины ставится – соответствие её с действительным процессом общественно-экономического развития; не может быть сектаторства, когда задача сводится к содействию организации пролетариата, когда, следовательно, роль «интеллигенции» сводится к тому, чтобы сделать ненужными особых, интеллигентных руководителей.

(не позднее августа)

1895 год (№№ отрывков: 24−35)

Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве

24

Взгляды социал-демократов не раз уже излагались с целью критики на страницах либерально-народнической печати, и это изложение до безобразия затемнило их, – даже более того: исказило, припутав не имеющее никакого отношения к ним гегельянство, «веру в обязательность для каждой страны пройти через фазу капитализма» и много другого чисто уже нововременского вздора.

25

С точки зрения Маркса и Энгельса, философия не имеет никакого права на отдельное самостоятельное существование, и её материал распадается между разными отраслями положительной науки.

26

Всякая бюрократия и по своему историческому происхождению, и по своему современному источнику, и по своему назначению представляет из себя чисто и исключительно буржуазное учреждение, обращаться к которому с точки зрения интересов производителя только и в состоянии идеологи мелкой буржуазии.

27

Нельзя не признать справедливости утверждения Зомбарта, что «в самом марксизме от начала до конца нет ни грана этики»: в отношении теоретическом – «этическую точку зрения» он подчиняет «принципу причинности»; в отношении практическом – он сводит её к классовой борьбе.

28

Конкуренция повысивших культуру хозяев неминуемо и немедленно экспроприирует крестьянина до конца, обратит из пролетария, прикреплённого к земле, в пролетария, свободного как птица.

(начало года)

***

29

По «загранице» путешествую уже вторые сутки и упражняюсь в языке: я оказался совсем швах, понимаю немцев с величайшим трудом, лучше сказать, НЕ ПОНИМАЮ ВОВСЕ. (Не понимаю даже самых простых слов, – до того необычно их произношение, и до того они быстро говорят.) Пристаёшь к кондуктору с каким-нибудь вопросом, – он отвечает; я не понимаю. Он повторяет громче. Я всё-таки не понимаю, и тот сердится и уходит. Несмотря на такое позорное фиаско, духом не падаю и довольно усердно коверкаю немецкий язык.

(письмо матери, 14 мая)

30

Плохую только очень по части языка: разговорную немецкую речь понимаю несравненно хуже французской. Немцы произносят так непривычно, что я не разбираю слов даже в публичной речи, тогда как во Франции я понимал почти всё в таких речах с первого же раза. Третьего дня был в театре; давали «Ткачей» Гауптмана. Несмотря на то, что я перед представлением перечитал всю драму, чтобы следить за игрой, – я не мог уловить всех фраз.

(письмо матери, 10 августа)

31

Берлинские Sehenswurdigkeiten[2] посещаю очень лениво: я вообще к ним довольно равнодушен и большей частью попадаю случайно. Да мне вообще шлянье по разным народным вечерам и увеселениям нравится больше, чем посещение музеев, театров, пассажей и т. п. Насчёт того, чтобы надолго остаться здесь, – я не думаю: «в гостях хорошо, а дома лучше».

(письмо матери, 29 августа)

32

Дальнейшее – самая скучная, невероятно придирчивая критика «Литературной Газеты», какой-то подстрочный комментарий «разносящего» типа. Ровно ничего интересного. <…> Вся VII глава, кроме приведённых <выше> мест, содержит только самые невероятные придирки, передразниванье, ловлю противоречий самого мелкого свойства, высмеивание всяких глупостей в «Литературной Газете» и пр. <…> В главе VIII мы имеем параграф с <…> некоторыми «радикальными», но безынтересными замечаньицами Маркса.

(Конспект книги Маркса и Энгельса «Святое семейство», август)

33