Николай Ленин. Сто лет после революции

«Давай денег, а то морду побью – в такую недвусмысленно враждебную форму отлились отношения между верхами и низами эмиграции. Правда, формула эта не получила широкого распространения, и „крайнее течение низов“ представилось (так пишет грамотный кадет в журнале г. Струве!) всего лишь десятком-двумя весьма сомнительных элементов, быть может, даже направляемых искусной рукой со стороны…»

Остановитесь на этом рассуждении, читатель, и подумайте о различии лакея обыкновенного от лакея-публициста. Лакей простой – конечно, в массе, исключая те сознательные элементы, которые уже стали на классовую точку зрения и ищут выхода из своего лакейского положения, – наивен, необразован, часто неграмотен и неразвит; ему простительна наивная страсть перебалтывать то, что всего легче до него доходит, что ему всего понятнее и ближе. Лакей-публицист – человек «образованный», принятый в лучших гостиных. Он понимает, что уголовных шантажистов в эмиграции ничтожнейшее число («десяток-два» на ТЫСЯЧИ эмигрантов). Он понимает даже, что этих шантажистов «НАПРАВЛЯЕТ, быть может», «ИСКУСНАЯ РУКА» – из чайной Союза русского народа.

И, понимая все это, лакей-публицист орудует «по-образованному». О, он умеет заметать следы и показывать товар лицом! Он не продажный писака чёрной сотни, ничего подобного. Он даже «САМ» указал, что, МОЖЕТ БЫТЬ, кое-кто направляет десяток-другой шантажистов, но в то же время ИМЕННО об этих шантажистах, скандалах, манкировках переписчиков ТОЛЬКО и рассказывает! <…>

Да, много тяжёлого в эмигрантской среде. В ней, и только в ней, ставились в годы безвременья и затишья важнейшие принципиальные вопросы всей русской демократии. В этой среде больше нужды и нищеты, чем в другой. В ней особенно велик процент самоубийств, в ней невероятно, чудовищно велик процент людей, все существо которых – один больной комок нервов. Может ли быть иначе в среде людей замученных?

Разные люди разным поинтересуются, попадая в эмигрантскую среду. Одних заинтересует открытая постановка важнейших принципиальных вопросов политики. Других заинтересуют рассказы про скандал на балу, про недобросовестного переписчика, про недовольство образом жизни эмигрантов среди консьержек и лавочников… Каждому своё.

А все же, когда испытаешь всю тяжесть измученной, постылой, болезненно нервной эмигрантской жизни и когда подумаешь о жизни господ Щепетевых, Струве, Головиных, Ланде и Ко, то никак нельзя удержаться, чтобы не сказать: какое это безмерное счастье, что мы не принадлежим к этому обществу «порядочных людей», – к обществу, куда сии лица вхожи, где им подают руку!

В этом «порядочном обществе», наверное, не бывает никаких скандалов. Проститутки не попадают чуть не на положение товарищей в квартиры этих господ. Нет. Они остаются на других квартирах. Безработные не устраивают скандалов на балах этой публики. Залы у них чинные. У них это разделено: проститутки (из безработных) на одной квартире, а балы на другой. И, если они берут себе переписчиков, то никогда не допускают такого разврата, чтобы переписчик забирал вперед деньги, да смел ещё манкировать. <…>

Тут все сплошь – одно благородство. Если писания гг. Струве, Гредескулов, Щепетевых и Ко против демократии доставляют удовольствие Рябушинским и т. д., то что же здесь дурного? Ведь Струве не получает субсидии, он «сам» попадает в тон! Никто не может сказать, что «Русская Мысль» – содержанка гг. Рябушинских, Никому не придет в голову сравнить удовольствие, получаемое гг. Рябушинскими от некиих «публицистов», с удовольствием, которое доставляли в старину помещикам крепостные девки, чесавшие им пятки. Чем же виноват, в самом деле, г. Струве или г. Гредескул, Щепетев и т. д., если их писания и речи, в которых они выражают свои убеждения, представляют из себя своего рода чесание пяток российского, озлобленного на революцию, купца и помещика?

(22 сентября)

***

672

Далее хотел бы побеседовать о двух рабочих газетах в Питере. «Луч» беспринципен, подл, это не газета, а «листок для срыва» кандидата социал-демократов. Но они умеют воевать, они живы, бойки. А «Правда» ведет себя теперь, на выборах, как сонная старая дева. «Правда» не умеет воевать. <…> «Луч» воюет с бешенством, с истерикой, с бесстыднейшим отказом от своих принципов. «ПРАВДА» – в пику ему – «сурьёзничает», жеманничает и не воюет вовсе! Разве это похоже на марксизм?

(Письмо в редакцию «Правды», 8 октября)

673

Бедный учёный историк Милюков! Ему приходится ПРИКИДЫВАТЬСЯ, что он не понимает разницы между либерализмом и демократией. Вся суть дела в этой разнице, господа!

(«„Позиция“ г. Милюкова», 19 октября)

674