Николай Ленин. Сто лет после революции

Затем прессе поручить высмеять тех и других и ОПЛЕВАТЬ ИХ. Ибо позор тут именно в том, что москвичи (в Москве!) не умели бороться с волокитой. За это надо бить палкой. <…> Идиоты две недели ходят и говорят! За это надо ГНОИТЬ В ТЮРЬМЕ, а не создавать изъятия. Москвичей за глупость на 6 часов клоповника. Внешторговцев за глупость плюс «центрответственность» на 36 часов клоповника. Так и только так УЧИТЬ надо. Иначе совработники и местные и центральные не выучатся. Торговать свободно мы не можем: это гибель России. Перевести на тантьемы наших чинодралов можем и научимся: со сделки такой-то процент (доля процента) тебе, а за неделание – тюрьма.

И сменить людей в НКВТ. То же самое с нашими гострестами, где «во главе» святенькие члены ВЦИКа и «знаменитые» коммунисты, коих водят за нос дельцы. Приказ НКФину: либо ты через Госбанк сумеешь выгнать этих святеньких коммунистов из гострестов (не даю кредита; передаю в суд за просрочку, за неделовитость и пр.), либо весь твой НКФ и Госбанк ни к чему, одна болтовня и игра в бумажки.

(То же)

2239

О прилагаемой книге[148] я хотел поговорить с Уншлихтом. По-моему, это похоже на «литературное прикрытие белогвардейской организации». Поговорите с Уншлихтом не по телефону, и пусть он мне напишет секретно, а книгу вернёт.

(Письмо Горбунову, 3 марта)

2240

Керенский обратился к юнкерам, поскакал к Краснову, хотел собрать армию и идти на Петроград. Мы их немножко помяли, и теперь они в обиде и говорят: «Какие обидчики, захватчики, какие палачи!». Мы отвечаем: «Пеняйте на себя, друзья! Не думайте, что русские крестьяне и рабочие забыли ваши действия! Вы вызвали нас на борьбу в самой отчаянной форме в октябре, в ответ на это мы выдвинули террор и тройной террор, А ЕСЛИ ЕЩЁ ПОТРЕБУЕТСЯ, ВЫДВИНЕМ И ЕЩЁ, ЕСЛИ ВЫ ПОПРОБУЕТЕ ЕЩЁ РАЗ». Ни один рабочий, ни один крестьянин не сомневается в том, что он необходим; кроме интеллигентских кликуш, никто в этом не сомневается.

(Речь на заседании коммунистической фракции съезда металлистов, 6 марта)

2241

Вчера я случайно прочитал в «Известиях» стихотворение Маяковского на политическую тему. Я не принадлежу к поклонникам его политического таланта, хотя вполне признаю свою некомпетентность в этой области. Но давно я не испытывал такого удовольствия, с точки зрения политической и административной. В своём стихотворении он вдрызг высмеивает заседания и издевается над коммунистами, что они всё заседают и перезаседают. Не знаю, как насчёт поэзии, а насчёт политики ручаюсь, что это совершенно правильно. Мы, действительно, находимся в положении людей, и надо сказать, что положение это очень глупое, которые всё заседают, составляют комиссии, составляют планы – до бесконечности. Был такой тип русской жизни – Обломов. Он всё лежал на кровати и составлял планы. С тех пор прошло много времени. Россия проделала три революции, а всё же Обломовы остались, так как Обломов был не только помещик, а и крестьянин, и не только крестьянин, а и интеллигент, и не только интеллигент, а и рабочий и коммунист. Достаточно посмотреть на нас, как мы заседаем, как мы работаем в комиссиях, чтобы сказать, что старый Обломов остался и надо его долго мыть, чистить, трепать и драть, чтобы какой-нибудь толк вышел.

(То же)

2242

Что это Вы не отвечаете? Не рассердились ли на мои откровенности?

Повидаться я, к сожалению, не успел за этот приезд. Черкните 2 слова, и потом поговорим по телефону. Через Фотиеву можно устроить из моего кабинета разговор вполне откровенный: никто не услышит.

(Письмо Кржижановскому, 6 марта)

2243

1) Обязать тт. Розенфельда и Джугашвили исполнять работу Политбюро в течение четырех заседаний в неделю, начиная с понедельника и кончая четвергом, а в четверг вечером уезжать до понедельника утра.

2) Поручить т. Герсону (секретарь т. Дзержинского) устроить для отдыха либо то помещение, где находился т. Ленин перед теперешним своим местом отдыха (там же был однажды т. Джугашвили), либо то место, где находился на отдыхе т. Бронштейн, если он свой отдых уже кончил.

Прошу Вас, т. Скрябин, сговориться предварительно об этом предложении с т. Апфельбаумом, а равно с т. Калининым, если он теперь голосует в Политбюро, и провести немедленно. Ибо я совершенно уверен, что если не принять таких мер и притом немедленно, то мы работоспособности тт. Джугашвили и Розенфельда к съезду партии не сохраним.

(Письмо Скрябину, 6 марта)

О значении воинствующего материализма

2244