Николай Ленин. Сто лет после революции

Я глубоко убеждён, что нельзя понять происшедшего с точки зрения «влияния страшного нервного переутомления». Нервное переутомление могло лишь вызвать острое озлобление, бешенство и безрассудное отношение к результатам, но самые-то результаты совершенно неизбежны, и наступление их давно было лишь вопросом времени. «Шпана» и «преторианцы» – говорите Вы. Это не так. <…> вывести оскорбление, обиды, раскол партии! Это безумие. Сочиняют, что «преторианцы» вышибали за клеветническое обвинение в оппортунизме, что пятнали и устраняли деловых людей etc. Пустое всё это, плод обиженной фантазии, ничего больше. Никого, абсолютно никого не «пятнали» и не устраняли от работы, от участия в деле. Устранили только кое-кого от ЦЕНТРА – за это обижаться? за это рвать партию? из-за этого конструировать теорию гиперцентрализма? из-за этого кричать о ежовых рукавицах еtc.? Никогда и ни на минуту не сомневался и не могу усомниться в том, что тройка редакторов есть ЕДИНСТВЕННАЯ истинно-деловая тройка, ничего не разбивающая, а приспособляющая старую «семейную» коллегию к роли ДОЛЖНОСТНОГО лица. Именно семейность шестёрки терзала нас все 3 года, ВЫ-ТО ЭТО ОТЛИЧНО ЗНАЕТЕ, и с того момента, как «Искра» стала партией и партия стала «Искрой», мы ДОЛЖНЫ были, ОБЯЗАНЫ были порвать с шестёркой, порвать с семейностью.

(Письмо Калмыковой, 7 сентября)

173

Надо выступать вам формально, и насчёт цедербаумцев надо готовиться к решительной войне, надо добиться во что бы то ни стало, чтобы их попытка сунуться в комитеты сразу вызвала решительный отпор. Надо смотреть в оба за этим и готовить все комитеты. Цедербаумцы всё ведут и РАСШИРЯЮТ бойкот, озлоблены они чертовски, сфантазировали себе кучу обид и оскорблений, воображают, что спасают партию от тиранов, кричат об этом направо и налево, мутят людей. Их смута отняла уже у нас (не знаю, надолго ли, но, МОЖЕТ БЫТЬ, и НАВСЕГДА) два наших крупнейших источника денег. Направьте все отчаяннейшие усилия на добычу денег – это главное.

(Письмо Кржижановскому, сентябрь)

174

И вот я спрашиваю себя: из-за чего же, в самом деле, мы разойдёмся так на всю жизнь врагами? Я перебираю все события и впечатления съезда, я сознаю, что часто поступал и действовал в страшном раздражении, «бешено», я охотно готов признать ПРЕД КЕМ УГОДНО ЭТУ СВОЮ ВИНУ, – если следует назвать виной то, что естественно вызвано было атмосферой, реакцией, репликой, борьбой etс. Но, смотря без всякого бешенства теперь на достигнутые результаты, на осуществлённое посредством бешеной борьбы, я решительно не могу видеть в результатах ничего, ровно ничего вредного для партии и абсолютно ничего обидного или оскорбительного для меньшинства. <…>

Если большинство искряков и в организации «Искры» и на съезде нашло ошибочным специальный оттенок цедербаумовской линии в организационном и политическом отношении, неужели не безумна, в самом деле, попытка объяснить это каким-то «подстраиванием», да «натравливанием» и т. п.?? Неужели не безумно было бы отговориться от этого факта, ОБРУГАВШИ это большинство «шпаной»??

(Письмо Потресову, 13 сентября)

175

Базис стал ИНОЙ, это свершившийся факт; а они всё ещё руководятся больше всего тем, как оскорбительно то-то и то-то на съезде вышло, до чего бешено держал себя Ленин etc. Было дело, слов нет, и я прямо признал своё «бешенство» в письме к Потресову. Но в том-то и суть, что достигнуты «бешеной» борьбой результаты НИЧУТЬ НЕ БЕШЕНЫЕ, а та сторона воюет и воюет из-за бешенства против самих результатов, против неизбежных и необходимых результатов. <…> Вы знаете, до чего доводила впечатлительность и «личное» (вместо политического) отношение к делу Цедербаума + Потресова + Засулич, когда они, например, совсем было «засудили» человека ПОЛИТИЧЕСКИ за историю чисто личного свойства. Вы тогда, не обинуясь, встали на сторону «живодёров и извергов». А ведь это случай совсем, совсем типичный. Ведь и теперь – корень тот же, то же смешение личного и политического, то же заподозривание нас в желании ЗАПЯТНАТЬ лично, хотя мы только отодвигаем (и передвигаем) политически. И когда Вы мне напоминаете: вина ДОЛЖНА быть и у Вас, – я отвечаю: личной не думаю и отрицать, но корректива ПОЛИТИЧЕСКОГО требовать за сие не доводится. Именно в том и безвыходность, полная безвыходность положения, что за сумму личных обид, личных недовольств составом центров они требуют корректива политического. Всё что хотите, но только не это! <…>

Знаете Вы, как мы тогда взяли верх? НАС было МЕНЬШИНСТВО, а взяли мы упорством, угрозой вынесения «на всех». Вот они и думают: мы теперь так же. Беда только, что ТЕПЕРЬ не есть ТОГДА. Теперь формально базис НЕУСТРАНИМ. Не будь этого формального базиса, отчего бы и не шесть, ежели уже люди дошли до белого каления? Маялись 3 года, помаемся ещё 3; решали не голосами, а упорством, – будемте и теперь упорством решать. Но этого ТЕПЕРЬ нельзя – в том-то и суть.

(Письмо Калмыковой, 30 сентября)

176