Николай Ленин. Сто лет после революции

(«От народничества к марксизму», 24 января)

220

Ради Бога, не доверяйте меньшевикам и ЦК и проводите безусловно, повсюду и самым решительным образом раскол, раскол и раскол. Мы здесь, увлекшись революцией, соединились было с меньшевиками на одном публичном собрании, но они нас надули и тут позорно. Кто не хочет остаться в дурачках, того мы предупреждаем настоятельно: раскол и раскол безусловный.

(Письмо NN, 29 января)

221

Заграничные газеты, подобно нашим корреспондентам, отмечают тот факт, что полиция умышленно давала пошире и посвободнее разрастись стачечному движению, что правительство вообще (и великий князь Владимир в особенности) ХОТЕЛО вызвать кровавую расправу при наиболее выгодных для него условиях. Английские корреспонденты указывают даже, что энергичное участие именно зубатовцев в движении должно было быть особенно выгодным для правительства при таком положении дел. Интеллигенция революционная и сознательные пролетарии, которые всего скорее бы, вероятно, запаслись оружием, не могли не чуждаться зубатовского движения, не могли не сторониться от него. Правительство имело таким образом особенно свободные руки и играло беспроигрышную игру: пойдут-де на демонстрацию наиболее мирные, наименее организованные, наиболее серые рабочие; с ними сладить ничего не стоит нашему войску, а урок пролетариату будет дан хороший; повод для расстрела на улицах всех и каждого будет великолепный <…>

Но существование такого плана нисколько не исключает и того, что поп Гапон мог быть БЕССОЗНАТЕЛЬНО орудием такого плана. Наличность либерального, реформаторского движения среди некоторой части молодого русского духовенства не подлежит сомнению: это движение нашло себе выразителей и на собраниях религиозно-философского общества, и в церковной литературе. Это движение получило даже своё название: «новоправославное» движение. Нельзя поэтому безусловно исключить мысль, что поп Гапон мог быть искренним христианским социалистом, что именно кровавое воскресенье толкнуло его на вполне революционный путь. Мы склоняемся к этому предположению, тем более, что письма Гапона, написанные им после бойни 9 января о том, что «у нас нет царя», призыв его к борьбе за свободу и т. д., – всё это факты, говорящие в пользу его честности и искренности, ибо в задачи провокатора никак уже не могла входить такая могучая агитация за продолжение восстания.

(«Поп Гапон», 31 января)

222

Единственная наша сила – открытая прямота и сплочённость, энергия натиска. А люди, кажется, размякли по случаю «революции»!! Когда организованность во сто крат более нужна, они продаются дезорганизаторам.

Из поправок к проекту декларации и съезда (изложенных в письме донельзя неясно) видно, что носятся с «лояльностью»: Финкельштейн прямо пишет это слово и добавляет: если не помянуть центров, никто на съезд не пойдет! Ну, господа, я держу пари, что если Вы ТАК будете действовать, то Вы никогда не получите съезда и никогда не выйдете из-под башмака у бонапартистов ЦО и ЦК. Собирать съезд ПРОТИВ центров, коим выражено недоверие, собирать съезд от имени РЕВОЛЮЦИОННОГО бюро (несуществующего и фиктивного, если пресмыкаться перед лояльным уставом) и признавать БЕЗУСЛОВНОЕ право быть на съезде и 9-ти бонапартистам, и Лиге (ха-ха!), и бонапартистским креатурам (новоиспечённые комитеты) это значит делать себя смешным и подрывать всякое уважение к себе. Можно и должно было пригласить центры, но признавать их решающий голос, это, повторяю, безумие. Конечно, центры все равно не пойдут на НАШ съезд, но к чему же давать повод лишний раз плюнуть себе в харю?[38] <…>

Право, я часто думаю, что из большевиков 9/10 действительно жалкие формалисты, которые абсолютно не способны воевать. Я бы их всех отдал Цедербауму. Либо мы сплотим действительно железной организацией тех, кто хочет воевать, и этой маленькой, но крепкой партией будем громить рыхлое чудище новоискровских разношёрстных элементов, либо мы докажем своим поведением, что мы заслуживаем гибели, как презренные формалисты. <…>

Когда раскол стал фактом, стало видно, что мы МАТЕРИАЛЬНО СЛАБЕЕ ВО МНОГО РАЗ. Нам нужно ещё превратить нашу моральную силу в материальную. У меньшевиков больше денег, больше литературы, больше транспортов, больше агентов, больше «имён», больше сотрудников. Было бы непростительным ребячеством не видеть этого. <…> Нужны деньги. Архинелеп план съезда В ЛОНДОНЕ, ибо это будет стоить вдвое больше. Мы не можем остановить «Вперёда», а долгий отъезд остановит его. Съезд должен быть прост, короток, немногочисленен. Это – съезд для организации войны. По всему видно, что вы на этот счет делаете себе иллюзии. <…>