Николай (ЛП)

Дерьмо. Сколько времени прошло? Недели? Месяц? Как я могу вообще прямо ходить?

Мы сидим за мраморной столешницей островка, разговариваем, смеемся, едим руками и пьем вино, наблюдая за закатом солнца через окно во всю стену.

- Удивительно, - вздыхая, говорит она, когда розовые и оранжевые блики заходящего солнца танцуют на ее лице. - Я не понимаю, почему ты вообще покинул это место. Это как музей, но чувствуешь в нем себя... как дома.

Я тянусь и хватаю ее за руку, чтобы она обратила внимание на мое серьезное выражение. 

- Не покидал бы, если бы у меня была на то причина.

- Этот прекрасный дом, стал бы для меня причиной, - пожимает она плечами.

- Я рад, что ты так сказала. Потому что именно на это я и надеюсь.

Ее лоб покрывается маленькими, милыми морщинками от замешательства.

- Что ты имеешь в виду, Нико?

Я обхожу кухонный островок, чтобы встать перед ней и опускаю руки ей на бедра. 

- Я хочу, чтобы ты переехала сюда жить. Так я буду уверен, если кто за мной придет, ты будешь в безопасности.

Глаза Амели ищут в моих намек на шутку.

- А что насчет тебя?

- Я буду искать ответы, надеясь, что случившееся вчера ночью было просто случайностью. Но мне нужно сосредоточится, а я даже думать не могу, когда ты рядом. Держать тебя в усадьбе... это не место для тебя. Тебя должна окружать красота, а не грязь. Ты заслуживаешь кружиться в свете, а не быть осужденной на тьму.

- Тогда... нет. - Амели качает головой, встает со стула и разворачивается, чтобы покинуть кухню.

- Нет? - спрашиваю я, следуя за ней через столовую.

- Нет. Я не останусь здесь без тебя. - Она поворачивается ко мне, в ее ярких глазах искрится уверенность.

- Не без тебя. После всего, что я пережила, вырвана из дома и брошена в долбаный публичный дом, не говоря уже о том, что отец, который, скорее всего, упился до смерти, не проявил ни капли беспокойства, единственное, на что я привыкла полагаться, это ты. Я спала рядом с тобой в течение нескольких недель.Я миллион раз видела тебя во сне. Ты единственная константа в моей жизни. Ты единственная причина, по которой я смогла засыпать каждую ночь. Потому что, черт возьми, неважно, что ты и что ты сделал, ты в моей жизни появился неспроста. И я в твоей. Так что не смей... не смей покидать меня также, как и остальные.

Я смахиваю слезы, которые катятся по ее щекам. Смотря на нее, я кладу палец себе в рот и начинаю сосать соленую влагу, протяжный тон вырывается из ее полуоткрытых губ.

Я не останавливаюсь на этом. Пробую их все, накрывая поцелуем каждую слезинку, унимая тоску Амели с нежностью, заботой ...и любовью.

- Я не оставлю тебя, детка, - шепчу я между поцелуями. - Я всегда буду с тобой. Всегда.

Я целую ее румяные щеки, мягкие, сочные губы и линию подбородка. Все еще мало. Не достаточно, чтобы насытить голод внутри меня.

- Я хочу покрыть тебя всю поцелуями, - шепчу я, прежде чем пробегаю языком по ее ушку.

- Хорошо, - с придыханием говорит она, прижимаясь дерзкими сосками к моей груди.

Подняв голову, я встречаюсь с ее страстным взглядом. Мне нужно знать. Нужно знать, что она уверена.

- Хорошо?

- Да, - медленно, почти мучительно кивает она. - Я хочу тебя.

Я отдаю ей мои губы, язык, руки ...себя. Все и вся, чтобы показать, что я тоже хочу ее, так сильно, как никого и никогда прежде. Когда наши рты окончательно слились воедино, мы уже в спальне, окружены мягким светом свечей.

Амели делает шаг назад, забирая с собой тепло. Негодование заполняет мою грудь, но прежде чем надвигается буря, она улыбается.

Улыбается так, словно я кто-то ей. Кто-то особенный, кто заслуживает ее любви. Тот единственный в мире, с которым она хочет остаться наедине в этой комнате.

Ни секунды не могу больше ждать, хотя голос в моей голове вопит притормозить и не торопиться. Но блять... я ждал два гребаных столетия, чтобы ощутить подобное. Чтобы хоть что-то почувствовать.

Я делаю шаг вперед и хватаюсь за край ее свитера, ища в глазах хоть каплю сомнения. Но к моему удивлению и радости, Амели поднимает руки над головой, и я собственно говоря быстро подчиняюсь.

Мои пальцы скользят по ее талии и груди, когда я через ее голову стаскиваю ткань. Прежде чем свитер падает на пол, мои губы уже болят от предвкушения ощутить вкус ее светящейся кожи.

- Амели. - Звучит, как мольба... жалко. Потому что, блять, она слишком красива. Это почти приносит боль, быть рядом со столь великолепным созданием. Я хочу и по некоторым причинам не хочу прикасаться к ней. Я не могу.

Мои глаза пожирают ее плоский живот, округлость тяжелых грудей, и утонченную ключицу. Я никогда не вел себя так. Черт, я знаю женское тело наизнанку. Но чудесное тело Амели лишило меня дара речи. Блять, я онемел.

Словно услышав, как мои мысли борются с гормонами, Амели делает шаг вперед и берет меня за руку. Нежно и мучительно медленно она кладет ее себе на грудь, прямо не место, где спрятано ее сердце.

Прямо на то самое место, где я коснулся ее несколько дней назад, чтобы вырвать его и покончить с ее жизнью. А сейчас, когда ощущаю биение ее сердца, как жар ее кожи обжигает мою, я чувствую, будто родился заново.