Николай Михайлович Пржевальский. Путешествие длиною в жизнь

Мы обратили внимание на высказывания Пржевальского о Французской революции, которая «снесла всю дрянь» и выработала новые социальные идеи. Молодой подпоручик Пржевальский был возмущен тем, что Шульгин представил Французскую революцию чуть ли не как «самый мерзкий факт во всей истории», и переживал, что он убедит в этом юные умы и им будет трудно освободиться от идей (единодержавие есть совершеннейший и лучший образ правления), внушенных профессором И. П. Шульгиным.

«В Петербурге жизнь моя, – вспоминал позднее путешественник, – шла довольно однообразно: я был почти всем чужой; обыкновенно профессора, окончив лекции, тотчас же уходили». «Сначала мне приходилось сильно бедствовать, а подчас и совсем обходиться без обеда. В свободное время много читал, но военными науками не занимался и, вообще, не чувствовал к ним ни малейшего расположения» (Пржевальский, 1888а, с. 534).

Поступивший в академию Пржевальский «обращал на себя внимание». По воспоминаниям его товарища Михаила Васильевича Лауница, «он был высокого роста, хорошо сложен, но худощав, симпатичен по наружности и несколько нервен. Прядь белых волос в верхней части виска при общей смуглости лица и черных волосах привлекала к себе невольное внимание» (Дубровин, 1890, с. 28).

Николай Пржевальский. Санкт-Петербург, 1861 или 1863 г.

Самая ранняя фотография Николая Пржевальского, сохранившаяся в нашей семье, сделана в петербургском фотоателье. В Петербург он приехал впервые осенью 1861 г., поэтому фотография не могла быть сделана раньше этого времени[114]. На этом фото у Николая не просматривается «прядь белых волос в верхней части виска», но есть эполеты и сабля. Возможно, он сфотографировался сразу по приезде в Петербург, будучи в чине подпоручика (с 25 мая 1861 г.), или на фото запечатлен 24-летний Николай, получивший чин поручика (5 июня). Курс обучения в академии был рассчитан на два года. На общем отделении главными предметами были тактика, стратегия, военная история, военная администрация, военная статистика, геодезия с картографией, съемкой и черчением, вспомогательными – русский язык, сведения по артиллерийской и инженерной части, политическая история, международное право и иностранные языки. В то время, когда в академии учился Николай Пржевальский, ее возглавлял генерал-лейтенант Александр Карлович Баумгартен (1857–1862), затем генерал-лейтенант Александр Николаевич Леонтьев (1862–1878). Преподавали военную историю и стратегию капитан Александр Иванович Беренс, военную тактику – штабс-капитан Генрих Антонович Леер и штабс-капитан Михаил Иванович Драгомиров. Профессором тактики был подполковник Петр Иванович Мезенцов, фортификации – полковник Александр Ильич Квист, русского языка – профессор, коллежский советник Алексей Дмитриевич Галахов, французского – надворный советник Кун (Императорская Николаевская… [Электронный ресурс]).

Политическую историю уже 30 лет (с 1832 по 1862 г.) преподавал коллежский советник, с 1856 г. тайный советник Иван Петрович Шульгин. Он много лет работал по военному ведомству: составил «План преподавания всеобщей и русской истории» и «Руководство ко всеобщей географии» (1-е изд. 1822; 2-е – 1842, 3-е – 1857–1860).

К началу 1860-х годов его преподавание истории перестало удовлетворять руководство академии, Ивану Петровичу предложили уйти с занимаемой должности. Поэтому после февраля 1862 г. шульгинские лекции Пржевальский и его однокурсники уже не слушали. Какой-то период в академии вообще не читали лекций по политической истории. Это было время начала военной реформы, которая коснулась и военного образования.

Летом обучающиеся в академии офицеры ездили на практику в Новгородскую губернию в Боровический уезд, где проводили геодезические работы. Теорию геодезии и картографии Николай знал отлично, но в практической работе оказался не на высоте. «Составленный мной планшет был грязный и выходил как-то вверх ногами, чему способствовало и то, что летом, во время съемки, я постоянно занимался охотой. За съемку мне поставили четыре (по 12-балльной системе) и чуть не выгнали из академии».

Так начинал свою геодезическую работу будущий великий путешественник, который позднее в своих экспедициях проводил съемку «с необыкновенной точностью». Это утверждал полковник А. А. Большев, редактор азиатских карт, через руки которого прошел весь картографический материал, доставленный Пржевальским.

Более того, Пржевальский, по его словам, «обладал редкой способностью необыкновенно точно описывать пройденные им местности». К примеру, полковник Большев сначала составил стоверстную карту Азии по письмам путешественника будущему императору Николаю II, а затем проложил маршрут на основании вычисленных астрономических координат, то есть данных, сообщенных ему Пржевальским, вернувшимся из экспедиции. «Разница между первоначальной работой и точною постановкой предметов по астрономическим пунктам оказалась самой ничтожной»[115].