Николай Негорев, или Благополучный россиянин

Несмотря, казалось бы, на разницу в общественном положении Стульцева и молодого барона Шрама, они рисуются Кущевским почти в одном плане: Стульцев — лгун, человек, способный на любую подлость; Шрам корчит из себя аристократа духа, но он, как и Стульцев, способен оскорбить и оклеветать женщину, он трус, ничтожество. В испуге он так же гадок, как и Стульцев: вопит от ничтожной раны, не стесняясь окружающих. Игра в революцию завела его довольно далеко, он стал членом революционного общества, за что был приговорен к каторге. Все это вышло крайне неожиданно для Шрама, так как он предполагал лишь ограничиться «вырезыванием символических печатей и устройством какого-то масонского обряда». Простые люди, сидящие в тюрьме вместе с Овериным и Шрамом, разгадали сущность того и другого: «Господин Оверин не имеют при себе денег, но мы уж все равно приняли его: видно благородного человека! Это не господин барон Шрам, что переехал сюда с бархатными кушетками да козетками… А Оверин — это, что дитя думчивое: об себе не заботится…»

Ольга Ротарева, в противоположность настоящим «новым женщинам» Софье и Лизе, таким естественным и простым, искусственна и лжива. Как и другие либералы, она «играет» в швейные мастерские, в школы для бедных, в науку, а также отчасти и в революцию. По выражению Андрея, «у ней была всегдашняя зубная боль», «постоянное беспокойство о том, что бы из себя такое сделать»: «Взявшись за одно дело, она тотчас же находила, что гораздо полезнее заниматься другой работой, и бросала первую. Она училась попеременно: живописи, музыке, химии, математике, посвятив каждой науке именно столько времени, сколько нужно для охлаждения первого пыла. Ее комната представляла из себя какую-то лабораторию сумасшедшего».

В тоне резкой сатирической иронии описываются Кущевским и сборища либералов, их хаотическая болтовня: «Прислушиваясь к стрекотанию неопытных молодых людей, к хлесткому бряканью солидных мужчин и к веским золотым речам авторитетов, я мог схватить только отдельные русские и французские фразы, и в голове моей ходил какой-то хаос».

Интересен прием использования Кущевским в качестве ведущего повествователя человека идейно враждебнего. В этот период Щедрин пишет «Дневник провинциала в Петербурге», где прибегает к такому же приему. Прием очень трудный, но он дает возможность глубже и убедительнее раскрыть душу рассказчика-врага, показать эволюцию его мировоззрения. Устами рассказчика автор характеризует людей и события, чуждые ему, подчеркивая их подлинную идейную сущность оценками представителя враждебного лагеря.

Оригинально построение романа: короткие главы с сатирическими и юмористическими заголовками, вскрывающими их социальный смысл и вместе с тем интригующими: «Я приобретаю либеральные убеждения», «Святилище наук», «Ольга ждет сильного человека», «Я знакомлюсь с Овериным, который хочет удалиться в пустыню» и т. п. Глава, как правило, обрывается автором в самый напряженный момент действия.

Язык романа «Николай Негорев» необычайно образный, пронизанный тонким юмором. Он лишен какого-либо подобия риторики, общих фраз, которые были свойственны многим произведениям демократической группы писателей тех лет. Несколькими точными эпитетами Кущевский умеет передать картину, полную глубокого общественного смысла, дать человека во весь рост, «…в класс, среди всеобщей тишины, вошла целая процессия. Впереди шел губернатор, сухощавый мужчина, с седой, плешивой головой, заткнутой, точно пробка в бутылку, в высочайший красный воротник; густые золотые эполеты обвисли слишком низко на его узких костлявых плечах».

Современная Кущевскому критика, даже и демократическая, отмечая недюжинный талант автора «Николая Негорева, или Благополучного россиянина», недооценивала его художественного мастерства. Так, автор большой статьи «Беллетристы-фотографы», напечатанной в «Отечественных записках» (без подписи) в № 11–12 за 1873 год, писал, что роман Кущевского «отличается всеми достоинствами хорошей фотографии и всеми ее недостатками», и далее пояснял: «От фотографов не должно требовать того, что может дать художник».

Подобное суждение о романе Кущевского явно несправедливо. И не случайно другой рецензент «Отечественных записок» в 1881 году, говоря о достоинствах романа, писал: «В литературном отношении роман Кущевского отличался такой типичностью характеров и таким богатством неподдельного юмора — качества столь у нас редкого, — что решительно выходит вон из ряду».

И. А. Кущевский вошел в историю русской литературы как автор одной книги. Но ряд его последующих рассказов и очерков (а также и написанный ранее роман), представляет собой несомненную художественную ценность и забыт незаслуженно. Они вышли двумя книгами «Маленькие рассказы, очерки, картинки и мелкие наброски» (1875 г.) и «Неизданные рассказы» (1881 г.) и больше не переиздавались. Их тема — изображение жизни городской бедноты, обличение либерализма и мещанства. Большинство их печаталось в различных петербургских газетах.