Читаем Николай Некрасов. Его жизнь и литературная деятельность полностью

Николай Некрасов. Его жизнь и литературная деятельность

Все – до ластовиц белых в рубахе —Было верно: на шляпе цветы,Удаль русская в каждом размахе, —Не артистка – волшебница ты.Все слилось в оглушительном “браво”,Дань народному чувству платя,Только ты, моя муза, лукавоУлыбаешься… Полно, дитя!Неуместна здесь строгая дума,Неприлична гримаса твоя…Но молчишь ты, скучна и угрюма…Что ж ты думаешь, муза моя?На конек ты попала обычный,На уме у тебя мужики,За которых на сцене столичнойПетипа пожинает венки.И ты думаешь: Гурия рая!Ты мила, ты воздушно-легка,Так танцуй же ты “Деву Дуная”,Но в покое оставь мужика!В мерзлых лапотках, в шубе нагольной,Весь заиндевев, сам за себяВ эту пору он пляшет довольно……Прямиком через реки, поляЕдут путники узкой тропою:В белом саване смерти земля,Небо хмурое, полное мглою.От утра до вечерней порыВсе одни пред глазами картины:Видишь, как, обнажая бугры,Ветер снегом заносит лощины,Видишь, как под кустом иногдаПропорхнет эта милая пташка,Что от нас не летит никуда(Любит скудный наш север, бедняжка!).Или, щелкая, стая дроздовПролетит и посядет на ели;Слышишь дикие стоны волковИ визгливое пенье метели…Снежно, холодно… Мгла и туман…И по этой унылой равнинеШаг за шагом идет караванС седоками в промерзлой овчине.

Это едут мужики из города, где сдали в солдаты сыновей, и везут домой страшную кладь – крестьянское горе:

Где до солнца идет за порогС топором на работу кручина,Где на белую скатерть дорогПоздним вечером светит лучина,Там найдется кому эту кладьПо суровым сердцам разобрать,Там она приютится, попрячется,До другого набора проплачется!..

Эта картина безысходного мужицкого горя на сумрачном фоне зимней русской природы – даже и у Некрасова одна из наиболее сильных, а между тем вкраплена она в одно из самых посредственных стихотворений…

Не менее замечательна бурлацкая песня “В гору” (“Хлебушка нет!”), распеваемая разбойничьим хором “героев времени” в остроумной местами, но в общем прозаической и растянутой сатирической поэме “Современники”.

Итак, мы не отрицаем известной односторонности поэтической восприимчивости Некрасова, односторонности, вытекающей из всего душевного строя поэта. С точки зрения требований “чистого искусства” это, конечно, более или менее существенный недостаток. Но, подобно тому как в живом человеческом лице наибольшую прелесть составляет иногда то, что меньше всего отвечает отвлеченным требованиям эстетики, у Некрасова, как мы уже сказали, теоретические недостатки являются нередко источником силы и обаяния его как поэта. Говоря так, мы вовсе не думаем, конечно, утверждать, что поэзия Некрасова свободна решительно от всяких изъянов и недочетов; напротив, их очень много… Мы знаем это ничуть не хуже его многочисленных недругов, отыскивающих малейший предлог, чтобы отнять у своего идейного противника самый титул поэта. Мы только твердо уверены, что Некрасову не страшна никакая критика и что наши потомки будут еще читать и любить его произведения в то время, когда не останется уже и следа от крикливой славы тех гениев, которых нам ставили и ставят в пример настоящей красоты и величия. Мы даже думаем, что, добросовестно отметив недостатки Некрасова, мы тем лучше сумеем понять, чем в действительности силен Некрасов, что есть в его поэзии великого и непреходящего.

Перейти на страницу: