Николай Некрасов

Об этом — начатая, возможно, существенно раньше, но завершенная в том же году «Железная дорога». Ее знаменитый эпиграф, являющийся своеобразной «пятой главкой», ставит вопрос, на который первый ответ дает генерал: «Ваня (в кучерском армячке). Папаша! кто строил эту дорогу? Папаша (в пальто на красной подкладке). Граф Петр Андреевич Клейнмихель, душенька! Разговор в вагоне». Генерал называет имя человека, который руководил постройкой дороги. Тот для него и есть ее «строитель». Автор утверждает, что и этой железной дорогой, и всеми остальными благами цивилизации и культуры (в том числе пресловутым Колизеем и собором Святого Стефана) мы обязаны народу. Как говорит Ваня:

…тысяч пять мужиков,
Русских племен и пород представители
Вдруг появились — и он мне сказал:
«Вот они — нашей дороги строители!..»

Народ достоин не презрения, выражаемого генералом вслед за пушкинским Поэтом, героем пародируемого здесь стихотворения «Поэт и толпа» («варвары, дикое скопище пьяниц»), но великой любви и уважения. В «Железной дороге» уважения к себе требует сам народ. Погибшие крестьяне обращаются к тем, кто ездит по построенной ими дороге:

Братья! Вы наши плоды пожинаете!
Нам же в земле истлевать суждено…
Всё ли нас, бедных, добром поминаете
Или забыли давно?

Мужикам, уже мертвым, почему-то важно, чтобы их поминали добром и были благодарны за их труд. Как будто забвение для них — это вторая смерть. Ответом на их призыв помнить их, а не графа Клейнмихеля, собственно, и является сама «Железная дорога». Некрасов использует свое искусство слова, чтобы вывести из забвения подлинных строителей, напомнить людям, умеющим читать, чем куплены их благополучие и праздность, сколько их «братьев» погибло, было замучено, чтобы они могли предаваться празднику жизни. Некрасов как бы «дает народу слово», в его поэзии народ может говорить. Поэт даже приходит на помощь народу: он как будто «редактирует» речь мужиков, помогает им высказать то, что они хотят, лучше, чем они могут (о чем не сказали крестьяне из «Размышлений у парадного подъезда», бурлаки из «На Волге»): «Всё претерпели мы, божии ратники, / Мирные дети труда». Поэт тем самым становится соратником героя-революционера, отдавая народу самое дорогое — свою поэзию. «Железная дорога» — это поэтический манифест Некрасова, подводящий итог всей его поэзии, заново определяющий ее как своеобразную форму служения народу.

В 1864 году мировая общественность праздновала трехсотлетие со дня рождения Шекспира. Некрасов задумал осуществить (совместно с имевшим уже опыт издания Шиллера Николаем Васильевичем Гербелем) издание полного собрания пьес великого драматурга. Этим проектом Некрасов усиленно занимался несколько лет начиная с 1865 года: собирал уже сделанные переводы, проводил переговоры с переводчиками или их наследниками, иногда конфликтуя со своим партнером, позволившим себе выпустить первый том без согласования с ним. В письме Гербелю Некрасов предстает вежливым, но одновременно жестким и требовательным бизнесменом.

1865 год принес новый юбилей — столетие со дня смерти Михаила Васильевича Ломоносова, превратившийся в официозное мероприятие. Некрасов отнесся к нему существенно холоднее — лишь подписался на торжественный обед на 550 персон, состоявшийся 7 апреля в зале Санкт-Петербургского дворянского собрания, но не явился на него.

В этом году история «Современника» вступила в заключительную стадию. Отчуждение между издателем и его сотрудниками Антоновичем, Елисеевым, Жуковским, Пыпиным достигло апогея. Восприятие ими Некрасова как хозяина, а себя как наемных работников привело к попытке «захвата» журнала. Отчасти неожиданно, отчасти предсказуемо сам Некрасов оказался в роли «капиталиста», против которого подняли бунт его «рабочие». Началом «переворота» стала затеянная сотрудниками «Современника», постоянно подозревавшими своего патрона в нечистоплотности, ревизия бухгалтерских книг журнала.