Николай Петров

Мой собственный слегка подрагивает в штанах, когда я помогаю жене выйти из внедорожника. Ее медные волосы блестят в лучах бледного солнца, пробивающегося сквозь густые облака.

Шторм все еще продолжается со вчерашнего вечера. Я ловко помогаю ей перешагнуть свежую лужу.

— Ты уверена, что хочешь быть свидетелем этого? Я надеялся уберечь тебя от извращенной стороны нашей жизни.

— Уверена. Я слишком долго была в неведении. Я выбираю эту жизнь, мне нужно знать тьму наряду со светом, — изящный подбородок поднят, но хватка пальцев в моей ладони выдает внутренний конфликт.

— Я буду любить тебя в любом случае, маленькая птичка. В темноте или на свету, — шепчу ей на ухо.

Она смотрит на меня своими изумрудными глазами, и слегка кивает.

— Спасибо, что позволил мне выбрать, — расправив плечи, она подходит ближе к яме, в которую заливается фундамент.

— Это последний дом для моих сыновей. Кажется уместным, что ее предательство будет навсегда похоронено здесь.

Подойдя ближе, мы заглядываем через доски, обрамляющие сеть связанных внутри арматурных стержней.

— Так много бетона! Я никогда раньше не видела, как это делают, — она наблюдает за мужчинами, которые потеют и чертыхаются, растаскивая тяжелую серую массу все глубже между формами.

Светлана тоже там. Привязанная спиной к металлическим прутьям, она обречена стать частью стен нового здания.

— Это они? — Наталья поднимает руку и указывает на два массивных тела, лежащие между вертикальными досками.

— Да, дорогая. Оба ее головореза. Я не счел нужным заставлять их страдать, так как они просто выполняли ее безумные приказы. Но они все равно должны были умереть за то, что они сделали с тобой, — моя ладонь находит ее бедро, когда прижимаю к себе.

Она поворачивается и одаривает меня лукавой улыбкой.

— Спасибо, милый, — отпустив мою руку, она подходит ближе к тому месту, где лежит Светлана. — Как тебе быть связанной?

Светлана открывает глаза, поворачивает голову, пока не видит стоящую над ней Наталью.

— Ты гребаная сука! Вытащи меня отсюда! Ты же знаешь, что я сделала это только для того, чтобы спасти тебе жизнь! — она бесполезно бьется о веревки, которые ее связывают. — Спроси своего отца, это была его идея! — ее лицо покрывается пятнами, когда она кричит.

— А, ты имеешь в виду человека, который держал меня в плену, чтобы использовать как разменную монету? Человека, который гниет на полу склада, пока мы разговариваем?

Слушая, как Наталья изливает свой гнев, я чувствую, как желание нарастает внутри меня. Моя маленькая птичка — это феникс, со скрытым пламенем, который вырывается на поверхность.

— Подожди, пока мой брат доберется до тебя! Николай не сможет защитить тебя! — визг Светланы заставляет Бориса обернуться и нахмуриться.

— Твой чертов брат-монстр уже разрезан на куски на том же складе. Твоей гребаной семье конец! — лицо Натальи краснеет, когда она дергает ногой.

Сделав глубокий вдох, она успокаивается и сжимает мою руку.

— А моя семья только начинает свое существование.

Тяжелый бетон поднимается под Светланой, когда грузовик продолжает выливать содержимое в траншею. Когда он впервые касается ее связанных рук, она снова кричит.

— Нет! Не так! — поворачивая тело, она случайно освобождает кусок платья, который падает в густую смесь.

Мужчины придвигают желоб ближе, пока вязкая масса не начинает заливать ее ноги и собираться на животе.

— Пожалуйста! Выпустите меня! Мой отец — могущественный человек! — ее голова поворачивается туда-сюда обращаясь к мужчинам, в словах слышится отчаяние.

— Твой отец будет следующим кто падет, — это не просто пустые слова. Я клянусь стереть Юрия с лица земли. Ненавижу, что моя семья живет под его угрозой.

Мои мальчики теперь стали мужчинами. Мы — сила, с которой нужно считаться.

Крики Светланы превращаются в тяжелые вздохи, когда тяжесть бетона давит ей на грудь.

— Последние слова? — Борис стоит над ней, сдерживая последний взмах.

— Я ненавижу вас всех, — ее глаза закрываются, погружаясь под слой жидкого камня.

— Ее ненависть послужит прочной основой для строительства, — смех вырывается из моей груди, когда возвращаю Наталью к машине. — Пойдем, любовь моя. Селеста сказала, что приготовила для нас новое блюдо.

— Я больше не могу это скрывать, — говорю, закусывая нижнюю губу и натягивая платье сливового цвета, которое теперь плотно облегает мой округлившийся живот.

— И не нужно, — его борода щекочет мне шею, когда он проводит рукой по моему округлившемуся животу. — Я хочу, чтобы весь мир знал, что моя прекрасная жена носит моего ребенка на рождественском ужине в кругу семьи, — он впивается зубами в мою шею, оставляя на ней след, который точно не скоро исчезнет. — Это замечательный повод для праздника.

Моя голова откидывается назад, опираясь на его плечо.

— Я нервничаю из-за этого. Все твои сыновья со своими женщинами… Папочка, они все старше меня, — провожу пальцами по его рукам, переплетаю их с его, и в этот момент чувствую, как наш малыш двигается под ладонями. — Что они подумают?