Николай Пирогов. Его жизнь, научная и общественная деятельность

“Читая журнальную полемику и возражения, я, – пишет Пирогов, – удивляясь, спрашивал себя, неужели же серьезно кто-нибудь убежден, что мне или, лучше, комитету не были известны самые первые начала педагогики, неужели кто-нибудь мог в самом деле подумать, что мы не понимаем различия между юриспруденцией и воспитанием, между чиновником юстиции и воспитателем, между провинившимся ребенком и подсудимым преступником? Неужели можно толковать о возможности обойтись вообще без наказаний, тогда как мы боремся в нашем общественном воспитании с самыми грубыми его недостатками. Допустим, – продолжает Пирогов, – что все наши соображения разлетаются в пух и прах пред общественным мнением; допустим, что действительно это оно вопиет и громко требует отменить телесное наказание. Чего же лучше и о чем же тогда спорить? Мы будем рады уже верно не менее других, и что за дело тогда, будут ли наши правила угрожать виновным розгой или нет, – все равно: против общественного мнения не устоят никакие правила, и розга, оставаясь на бумаге, исчезнет на деле, а это-то и есть именно то, о чем мы все хлопочем”.

Из этих строк вполне выясняется, что не может быть и речи о солидарности Пирогова с теми педагогами, которые сомневались, к какому лагерю им примкнуть. Пирогов не признал розог нужными и полезными; напротив, он по-прежнему ратовал за фактическую, а не на бумаге только, отмену их.

Помимо введения “Правил”, наглядно показывающих уважение Пирогова к коллегиальному началу, он сумел вообще осуществить в гимназиях коллегиальное управление, бывшее до того времени, по свидетельству самих учителей, только на бумаге в уставе 1828 года. Благодаря новым взглядам попечителя успели измениться к лучшему отношения учащих и учащихся. С ограничением произвола первых престиж их, и в обществе, и среди учеников, поднялся. Пирогов ввел и в Киеве литературные беседы, значение которых в деле образования признается всеми и вопрос о которых теперь возник снова. С приездом Пирогова в замещении учительских вакансий перестала играть роль протекция – ее заменили конкурсы. Новый попечитель позаботился увеличить гимназические библиотеки и кабинеты и предоставил возможность многим учителям отправиться для усовершенствования за границу. Гуманное в высшей степени отношение к учителям не мешало ему, разумеется, требовать от них дела.

Будучи классиком, Пирогов положил в основу своих служебных отношений классическое homosuperior cive, другими словами, старался более влиять как человек, нежели как попечитель. Применяя это начало по отношению к учителям, он с успехом проводил его и в своих отношениях с гимназистами, которые платили ему юношеской, восторженной любовью.

“Быв попечителем университета, – говорил Пирогов при прощании с киевскими студентами, – я поставил себе главною задачей поддерживать всеми силами то, что я именно привык любить и уважать в молодости. С искренним доверием к ней, с полною надеждою на успех, без страха и без задней мысли, я принялся за трудное, но высокое и благородное дело. Я основывал свои отношения к вам на том же нравственном доверии, которого имел право требовать и от вас, потому что действовал прямо, и знаю, что на молодость нельзя действовать иначе, как приобретя ее полное доверие”.

Неудивительно поэтому, что его отношения с профессорами и студентами без всяких усилий сложились прекрасно. Человек науки, Пирогов постарался поставить ее в Киеве на должную высоту. За время своего пребывания в Киеве он принимал деятельное участие во всех научных вопросах по изданию университетских известий. Пирогов ввел систему конкурсного замещения кафедр, а также сделавшееся необходимым вследствие развития науки разделение факультетов.

Высоко ставя нравственный авторитет, в служении которому заключалась главная тайна влияния Пирогова, он организовал в университете свой суд. И здесь Пироговым руководило желание придать приговорам за проступки характер законности, а не произвола, придать престиж университетскому начальству. Разумеется, Пирогов расширил университетскую библиотеку, видя в этом существенное подспорье для занятия наукой.

Каким огромным влиянием пользовался попечитель среди студентов, можно видеть из слов профессора русской; словесности Селина.

“Вас может обрадовать такое знаменательное событие, которому не было подобного в течение шестнадцатилетней службы говорящего. Когда разнеслась горестная весть – “Н. И. Пирогова не будет с нами!” —студенты университета, всегда делившиеся на самые разнородные станы, какою-то неведомою силой вдруг сливаются в единую семью! Великороссияне, малороссы, литвины, поляки, болгары, сербы, немцы, евреи – один человек!”

Пирогов сам объясняет, чем он завоевал симпатии молодежи.

“Я принадлежу к тем счастливым людям, которые помнят свою молодость. Еще счастливее я тем, что она не прошла для меня понапрасну. От этого я, старясь, не утратил способности понимать и чужую молодость, любить и, главное, уважать ее”.