Николай Рерих. Запечатлевший тайну

Вспомним нашу старую (не реставрированную) церковную роспись. Мы подробно исследовали ее композицию, ее малейшие черточки и детали, и как еще мало мы чувствуем общую красоту ее, т. е. самое главное. Как скудно мы сознаем, что перед нами не странная работа грубых богомазов, а превосходнейшая стенопись.

Осмотритесь в храмах ростовских и ярославских, особенно у Ивана Предтечи в Толчкове. Какие чудеснейшие сочетания. Как смело сочетались лазоревые воздушнейшие тона с красивейшею охрою. Как легка изумрудно-серая зелень, и как у места к ней красноватые и коричневые одежды. По тепловатому светлому фону летят грозные архангелы с густыми желтыми сияниями, а их белые хитоны чуть холоднее фонов. Нигде не беспокоит глаз золото, венчики светятся одной охрою. Стены — это тончайший бархат, достойный одевать дом Божий. И ласкает и нежит вас внутренность храма, н лучше здесь молитва, нежели в золоте и серебре…

Привести в гармонию такие большие площади, справиться с такими сложнейшими сочинениями, как, например, Страшный суд у Спаса на Сенях в Ростове, могут только даровитейшис люди. Много надо иметь вкуса, чтобы связать картину таким прекрасным орнаментом. Все это так значительно, стоит так высоко! Недаром же лучшие реставраторы в сильнейших своих местах могут лишь приблизиться к цельности старой работы, и то редко: все больше остаются позади ее.

Мало мы еще ценим старинную живопись. Мне приходилось слышать от интеллигентных людей рассказы о странных формах старины, курьезы композиции и одежды. Расскажут о немцах и других иноземных человеках, отправленных суровым художником в ад на Страшном суде, скажут о трактовке перспективы, о происхождении форм орнамента, о многом будут говорить, но ничего о живописной красоте, о том, чем живо все остальное.

За последнее время к нам много проникает японского искусства, этого давнего достояния западных художников, и многим начинают нравиться гениальные творения японцев с их живейшим рисунком и движением, с их несравненными бархатными тонами.

Для дела все равно, как именно, лишь бы идти достойным путем; может быть, через искусство Востока взглянем мы иначе на многое наше. Посмотрим не скучным взором археолога, а теплым взглядом любви и восторга. Почти для всего у нас фатальная дорога "через заграницу"; может быть, и здесь не миновать общей судьбы.

Когда смотришь на древнюю роспись, па старые изразцы или орнаменты, думаешь: Какая красивая жизнь была! Какие сильные люди жили ею! Как жизненно и близко всем было искусство, не то, что теперь, — ненужная игрушка для огромного большинства. Насколько древний строитель не мог обойтись без художественных украшений, настолько теперь стали милы штукатурка и трафарет, и уже не только в частных домах, но и в музеях и во всех общественных учреждениях. Насколько ремесленник древности чувствовал инстинктивную потребность оригинально украсить всякую вещь, выходившую из его рук, настолько теперь процветают нелепый штамп и опошленная форма. Все вперед идет!"

Интересно сложилась судьба архитектурной серин Н.К. Рериха. В составе восьмисот других работ русских художников она выставлялась в Америке в 1906 году. Вследствие финансовых просчетов организаторов выставки все работы русского отдела были конфискованы. Не помогло даже вмешательство первых лиц государства. А пока шла переписка и выяснение обстоятельств произошедшего, коллекция была распродана и разошлась по городам США и Южной Америки. В основном картины приобретались состоятельными коллекционерами. Таким образом в 1960-е годы картины попали в Музей Николая Рериха в Нью-Йорке, а в 1970-е почетный президент музея Кэтрин Кэмпбелл-Стиббе передала их в дар Государственному музею искусства народов Востока в Москве, положив начало замечательной и обширной коллекции работ Н.К. Рериха этого музея.

Одним из первых Н.К. Рерих поднял вопрос об огромной художественной ценности древнерусской иконописи. В статье "Иконы" он писал:

"Спас — радостный; Спас — грозный; Спас — печальный Спас — милостивый; Спас — всемогущий. И все тот же Спас — все тот же лик, спокойный чертами, бездонный красками, великий впечатлением. Красива древняя икона. Высока и чиста атмосфера создания ее. Трогательны старинные слова об иконописи.

Копия с Иверской иконы писалась: "365 иноков сотворили есьма великое молебное пение, с вечера и до света, и святили есьма воду со св. мощами и св. водою обливали чудотворную икону Пресвятой Богородицы, старую Портаисскую, и в великую лохань ту св. воду собрали и, собрав, паки обливали новую цку, что сделали всю от кипарисова дерева, и опять, собрав ту св. воду в лохань, потом служили Святую и Божественною литургию с великим дерзновением. И после литургии дали ту св. воду и св. мощи иконописцу… Романову, чтобы ему, смешав св. воду и св. мощи с красками, написать Святую икону… Иконописец токмо в субботу и воскресенье употреблял пищу, а братия по дважды в неделю совершали всенощные и литургии. И та икона новописанная не разнится ни в чем от первой иконы… только слово в слово новая, аки старая".