Николай Самохин. Том 2. Повести. Избранные произведения в 2-х томах

Затем стихами заинтересовались студия телевидения, издательство художественной литературы и Дом народного творчества. Причем с телестудии звонила какая-то бойкая девушка, которая сказала, что «все это – собачье мясо! – будет выглядеть потрясающе! Поэзия борьбы и – чтоб мне сдохнуть! – борьба поэзии!»

Но всех обошел тот знакомый редактор. Он напечатал в своей газете большую подборку моих стихов с добрым напутствием одного судьи всесоюзной категории.

Мне захотелось поблагодарить этого, так много сделавшего для меня человека. Тем более и Шота Отариевич сказал:

– Сходи, дарагой. Большой свиньей будешь, если не зайдешь. И я пошел в редакцию. Но благодетеля своего не застал. Вместо него за столом сидел маленький рыжий человек.

– Вы новый редактор? – нерешительно спросил я.

– Сам его жду, – сказал человек. – С утра караулю. Стихи вот принес.

– Хм… Разрешите взглянуть. Стихи были, в общем, ничего. Как две капли воды похожи на мои.

– Н-да, – сказал я. – Ну, а что-нибудь еще вы можете делать? Выжимать штангу? Боксировать?

– Что вы! – испугался человек и посмотрел на свои руки. Я тоже посмотрел.

Руки были тонюсенькие, как две макаронины. Только-только удержать ложку.

– В таком случае, плохо ваше дело, – сказал я. – Мало надежд. Очень мало. Неужели совсем ничего не умеете?

– Ну, разве вот это, – рыжий активно зашевелил ушами.

– Хорошо! – одобрил я. – Но недостаточно.

– Я вообще-то кандидат наук, – подумав, сказал он.

– Господи! Так сделайте какое-нибудь открытие!

– Трудно! – вздохнул рыжий.

– Тогда усиленно тренируйтесь… По линии ушей, – посоветовал я.

– А без этого нельзя? – с тоской спросил он.

– Бесполезно, товарищ! – сказал я. – Уж поверьте моему опыту.

ПРЯМО И НАПРАВО

В автобус, кряхтя и охая, влез немолодой тучный человек. Ему уступили место на переднем сиденьи. Человек подвигал тазом, устраиваясь поудобнее, затих и поднял глаза на своего долговязого спутника.

– Садись, Моня, – пригласил он его.

– Ладно, постою, – скромно ответил путник.

– У тебя же ноги больные, – сказал толстый.

– Больные, – подтвердил Моня. – А что делать? Мест нет.

– Ну, садись ко мне на колени, – сказал толстый.

– Ну что вы, что вы! – вспыхнула сидящая рядом с толстым женщина и быстро поднялась.

Моня сел. Помолчали.

– Тяжелый у тебя портфель, – страдальчески сказал толстый.

– Тяжелый, – откликнулся Моня.

– Все руки отмотает, – вздохнул толстый, – ты бы его поставил.

– А куда? – спросил Моня, оглядываясь. – Некуда приткнуть.

– Ну, давай мне.

– У вас свой не легче, – засопротивлялся Моня

– Ничего. Я двужильный, – печально улыбнулся толстый.

Справа от Мони вскочили сразу двое: девушка и молодой человек.

– Вы садитесь, – сказал девушке толстый. – Хватит и одного места. Мы их друг на друга положим, Но девушка больше не села.

Некоторое время ехали молча. Потом толстый забеспокоился.

– Моня! – громко сказал он. – В какой это автобус мы сели?

– В шестой номер, – ответил Моня.

– Значит, он пойдет прямо?

– Прямо, – сказал Моня.

– И направо не свернет?

– Не свернет.

– Что же делать, Моня? – убитым голосом сказал толстый. – Там ведь еще целый километр. Разве я дойду?

– Не дойдете, – сказал Моня. – Но я вас не брошу. Донесу на руках.

– Моня! – растроганно воскликнул толстый. – У тебя же больные ноги.

– Больные, – согласился Моня. – А я с передышками.

– Граждане пассажиры! – не выдержала кондуктор (она уже давно прислушивалась к этому разговору). – Не будет возражающих, если автобус временно свернет направо? Тут каких-то три минуты.

– То есть, вообще… конечно, – растерянно сказал пожилой товарищ в очках и берете, – но я вот, к примеру, опаздываю на работу,

– Как не стыдно! – зашумели пассажиры.

– Вставать надо пораньше!

– Несознательность!..

…И автобус повернул направо.

ПРИГЛАШЕНИЕ НА «ИНОСТРАНЦА»

Мишу Побойника я встретил на второй день после возвращения.

– Привет, иностранец! – обрадовался Побойник. – Сенькю, вери матч! Хорош ты гусь – заявился и в кусты! А кто будет впечатлениями делиться, а? Пушкин?

– Да какие там, впечатления, – попробовал отговориться я. – Курица, говорят, не птица, а Болгария не заграница.

– Ты это брось, – сказал Миша. – Был в Европе? Был. И все. Имей в виду, я с тебя не слезу, пока обо всем не расскажешь. Лучше говори, когда придешь. Давай сегодня.

– Сегодня не могу, – замотал головой я. – Сегодня мы у тещи.

– Тогда завтра, – предложил Миша. – Завтра у нас пельмешки сибирские. Ты, поди уж забыл, с чем их едят.

Я вынул записную книжку, полистал и вздохнул:

– Не выйдет завтра.

– Стыдись! – возмутился Миша, отнимая у меня книжку. – Забюрократился там, в Европах! К друзьям по расписанию ходишь…

В общем, мы сговорились на послезавтра.

– Черт с тобой! – сказал Миша. – Перенесу пельмешки! На другой день Миша позвонил мне по телефону.

– Ну, порядок! – оживленно закричал он. – Все на мази. Придут Левандовский с женой и дядя Браля. Помнишь дядю Бралю? Да знаешь ты его – он еще шапку мне переделывал.

– Дядя Браля, дядя Браля! – забормотал я. – А-а-а! Ну, как же!.. Дядя Браля…

– Ты знаешь дядю Бралю? – повесив трубку, спросил я у жены. – Он переделывал Мишке шапку.