Николай Второй. Вторая мировая война 1931 года (СИ)

— Я думаю, моё руководство откажется от вашего предложения. Если Германия будет освобождена, она не будет независимым государством, — ответил Молотов.

— Я готов предложить хорошую цену за каждого немецкого солдата, готового освободить свою страну от националистов, захвативших их страну. Про независимость Германии я полностью согласен, страна должна находиться под контролем и это проще сделать, когда её управляет один человек. Спрашивать выполнение наших требований с правительства, которое меняется каждые несколько лет, практически невозможно. Установить в стране коммунистический режим, просто невозможно, так как поддержки среди населения вам добиться не удастся, а вот возврат к монархии, поддержит как минимум половина населения. И самое главное, что немцы, при этом, будут убивать немцев. Потери русских солдат при этом будут минимальным, — выдвинул я своё предложение.

— Вы так печётесь о русских людях, что это выглядит показным. На самом деле я не верю вашему желанию сократить потери среди русского народа, иначе вы бы открыли второй фронт, — заявил мне мой оппонент.

— Вы плохо разбираетесь в управлении государством, и это сказывается ваше образование. Вы даже не хотите подумать головой, к чему приводят большие потери во время войн. Демографический провал, потеря важнейшего генофонда, ведь на войне в первую очередь умирают самые сильные и самые лучшие представители человечества, что в будущем грозит большими потерями. В стране будут рождаться меньше здоровых и сильных людей, меньше учёных, лидеров, выдающихся людей. Демографическая яма, будет преследовать страну несколько поколений подряд, когда рождаемость будет сильно падать, а число работоспособного населения будет очень маленьким, чтобы обеспечить потребность государства. Для того чтобы это понять, нужно много учиться, поэтому к управлению государством готовят с самого детства. Или вы думаете, что успех моего предыдущего правления был случаен? Вы заблуждаетесь.

— Но вы не смогли удержать власть в своих руках, вас отстранили от управления и выгнали из страны, — ответил мне возмущённый Молотов.

— И к чему это привело? Посмотрите на уровень жизни простых граждан в вашей стране. Они стали бесправными робами, а я дал им полную свободу и даже свободу выбрать власть. Вы же отняли у них всё, что они имели и даже право на жизнь. К тому же вы сильно заблуждаетесь, неужели вы, зная мои достижения и моё знание будущего, думали, что я не знал, что произойдёт в стране? Всё, что произошло, кроме покушения на меня, было согласованно и разрешено. Проанализируйте все события тех лет, лучшие кадры, были переведены в королевство, как и все мои секретные производства, при этом делалось это не в спешке, а заранее и строго по плану. Я прекрасно знал, что после революции, страна растеряет весь свой потенциал. Лучших специалистов вы выживали, заменяя лодырями и бездельниками, самых лучших учёных, вы по ложным обвинениям сослали в Сибирь. Налаженные совхозы, вы разрушили, превратив в убыточные. Распоряжения, как сеять, когда и какие культуры, принимают не агрономы, а те, кто не знают, с какой стороны подойти к сохе. Вы сами развалили всё, что было построено русским народом и вместо того, чтобы признать свои ошибки и попытаться исправить их, вы ввели в стране самое настоящее рабство. Вы прекрасно видите, что ваша система управления не работает, но продолжаете цепляться за неё изо всех сил.

— Почему же тогда вы не остановили революцию и позволили ей случиться? — спросил на эмоциях Молотов.

— Всё дело в том, что её было не избежать. Я мог её отсрочить лет на десять — пятнадцать, но это привело бы только к колоссальным жертвам. Гражданская война в таком случае длилась бы много лет. Поэтому я принял решение произойти ей раньше и максимально бескровно, — ответил я.

Молотов надолго задумался, после чего уже более спокойно сказал,

— Я постараюсь донести моему руководству ваши требования, но вы так и не ответили на мой вопрос. Когда вы собираетесь открыть второй фронт?

— После того как вы остановите немецкие войска в сотне километрах под Москвой.

— А если мы не сможем их остановить? — спросил мой собеседник, пристально глядя на меня.