Никому не говори…

Мэтт посмотрел на тщедушного человечка, стоявшего по ту сторону длинных прутьев от пола до потолка, и покачал головой. Костлявый, маленький, с нестрижеными светлыми волосами и налитыми кровью голубыми глазами, Энсон был одет в свои обычные комбинезон и нижнюю рубашку. Цвет лица у него тоже был обычный: темно-красный.

– Тебе никогда не приходило в голову, что легче бросить пить? – Мэтт прицепил к поясу снятые с Энсона наручники и пошел к письменному столу, где можно было наблюдать за «обезьянником», а заодно просматривать почту. Поскольку помощники наблюдали за толпой, они с Энсоном были в офисе одни.

– Я бросал. Десять – нет, двадцать раз. Но не получалось. По крайней мере у Иды есть чем заняться. – Он покачал головой. – Эта женщина умеет ругаться. Иногда ей удается нагнать на меня страх господень.

– Как сегодня вечером, – иронически сказал Мэтт. На его столе лежали депеши, однако той, которую он ждал, среди них не оказалось. Марша Хьюз, живая или мертвая, так и не нашлась, и он пытался покопаться в прошлом этой женщины и ее приятеля. В Теннесси у Марши была сестра и два бывших мужа, но никто из них пока не ответил на его послания. Кенан раньше жил в Клеруотере, штат Флорида. К нему несколько раз наведывалась тамошняя полиция, проверявшая жалобы на домашнее насилие. Кенана не арестовывали, но Мэтта это сообщение заинтересовало. Он хотел знать, чем располагает клеруотерская полиция, и тамошний шериф пообещал переправить ему копию своего досье. Но до сих пор ничего не прислал.

– Это национальный праздник! Я его отмечал! А эта чокнутая старуха хочет, чтобы я сидел с ней дома и смотрел телевизор! – Энсон что-то проворчал, сбросил ботинки и растянулся на скамье. Вдоль восточной стены тянулись три клетки. Другая стена, сложенная из шлакоблоков и выкрашенная той же белой краской, что и все остальное помещение, отделяла от клеток входную дверь и три четверти комнаты и защищала арестованных от взглядов тех, кто входил и выходил из офиса. – Не знаю, что бы я делал, если бы не ты. Еще раз спасибо за то, что арестовал меня.

– Тюрьма – не гостиница. – Мэтт сел за стол и начал вскрывать почту.

Весь Бентон знал, что Энсон и Ида Джарбо прожили вместе сорок с лишним лет и все это время ссорились.

Обычно из-за его пьянства, но они могли ссориться из-за чего угодно. Более спокойному Энсону обычно доставалось сильнее. Когда он напивался, то чаще всего не шел домой. Он останавливался у полицейского участка и давал себя арестовать. Это давало Энсону возможность не встречаться с женой, пока он не проспится.

– А по-моему, очень хорошая гостиница, – хмыкнул Энсон, натянул на себя покрывало и повернулся на бок. – Разбуди меня к завтраку, ладно?

Мэтт проворчал в ответ что-то неразборчивое. Если бы кому-нибудь пришло в голову создать клип на тему «Почему не надо жениться», он не нашел бы лучших исполнителей, чем Энсон и Ида Джарбо, думал Конверс, просматривая корреспонденцию.

Дверь открылась, и Мэтт поднял голову, с интересом глядя на появившийся в проеме довольно аппетитный женский зад. Мэтт сразу узнал его, то есть ее.

Подруга Карли Сандра переступила порог спиной к нему. Мэтт нахмурился. В последнее время он часто слышал о Сандре – Антонио не уставал восхищаться ее кулинарными талантами, – но не ожидал увидеть ее в полицейском участке, особенно вечером. Потом он увидел большой портативный холодильник. Другой конец холодильника несла Карли. Ее голова была опущена, прелестная маленькая попка отставлена, а сама Карли быстро перебирала ногами, стремясь опередить дверь с тугой пружиной, норовившую наподдать ей сзади.

Он невольно улыбнулся.

Внезапно Карли подняла глаза, их взгляды встретились. Ощущение чего-то родного и знакомого, пронзившее Мэтта при виде этих ясных голубых глаз, настолько ошеломило его, что ему пришлось напомнить себе, что он смотрел в эти глаза тысячи раз. Они были неотъемлемой частью его детства, буйной, беспечной и безрассудной юности и первых лет взрослой жизни.

На мгновение Мэтта согрело чувство легкости и спокойствия, заставившее забыть о том, что он четыре дня намеренно избегал Карли и даже перестал пользоваться привычным мылом «Ирландская весна», потому что этот запах настойчиво вызывал в его мозгу эротичные картины. Он даже почти забыл о том, что едва не попался в ловушку из-за физического влечения к женщине, которая была ему дорога и которой он не хотел причинять боль.

Потом память и чувство самосохранения вернулись к нему, и он тут же понял, что приближаются неприятности. Но это длилось всего несколько мгновений.

Карли нежно ему улыбнулась.

– Ты не будешь возражать, если Сандра воспользуется вашей ванной, правда?

Так, видно, неприятности предстояли нешуточные. Он знал Карли. Чем слаще она улыбалась, тем сильнее был ее гнев.

Черт побери. Это было ему совсем ни к чему.

– Пожалуйста. Направо по коридору, – сказал он Сандре. Там находились комнаты для отдыха, туалет и помещение для помощников. Комната для свидетелей и оружейная были заперты.

– Спасибо, – сказала Сандра.