Никому Не Отдам... (СИ)

Встаю со своего места и подхожу к окну, что выходит во двор полицейского участка. Вид из окна, конечно, тот еще, но, лучше я буду смотреть на курящих в сторонке ребят в форме, чем на Ивана, напыщенный вид которого, выводит из себя, а это ни к чему хорошему не приведет. Мне нужно сосредоточиться.

Теперь моя очередь быть загнанным в угол вопросами, на которые сам нахожу ответ с трудом. Странное дело, иногда, поддавшись чувствам, натворишь такого, что в «трезвом» рассудке кажется бредом. Сам себя не понимаю, тысячу раз прокручивал в голове прошлое и понимал, что выходов из той ситуации могло быть много, но тогда я их словно не видел.

— Я боялся за Олю, поэтому и уехал. — говорю вслух, но скорее не Ивану, а себе хочу объяснить самую глобальную причину. — Помнишь скандал с Михницким?

Иван задумчиво глядел на меня, я встретил его пристальный взгляд, когда обернулся удостовериться, что стоит откровенничать. Что я хотел увидеть не знаю, может заинтересованность или лояльность в его взгляде, либо, наоборот — презрение… Но Иван просто ждал, что я скажу дальше.

— Помню, но ты здесь каким боком?

— Я работал вместе с ним над несколькими проектами… — останавливаю сам себя, чтобы задать еще один вопрос. — Кто его грохнул в тюрьме, знаешь?

По взгляду понимаю, что знает. Эта история гремела не только в этом городе, во многих СМИ были заметки об убитом в СИЗО предпринимателе, и смертельной аварии, в которой погибла вся его семья. А резонанс этот случай вызвал, потому что происшествия случились в один день с разницей в несколько часов. По слухам, Михницкому показали видео с места аварии, а может и сам момент аварии засняли — этого не знает никто, кроме него. Он хотел покончить с собой, но и в этом ему отказали — прирезав с особой жестокостью.

Люди, вхожие в определенную прослойку общества сразу смекнули, что это было ни что иное, как показательная казнь. Нельзя так, в открытую, деньги уводить. Это был никакой не общак, такие понятия остались в далеких девяностых. Но то были активы очень влиятельных людей, вложенные по совету Михницкого в несколько частных бизнесов. Эти фирмы фактически принадлежали Михницкому, а юридически были оформлены на подставных лиц.

— Как семья его погибла, знаешь?

— Эту историю хорошо знаю, можешь не рассказывать. Но все равно не понимаю: ты работал вместе с ним и что? С ним многие работали! Их никто не прессовал…

— Я был финансистом, помогал ему расширять фирмы, с которыми он сотрудничал. Как потом оказалось — его фирмы.

— Получается, тебя тоже искали?

— Нет, не так! Именно меня и искали! Михницкий обставил все так, что крайним остался я. — несмотря на то, что человек давно мертв, до сих пор ярость клокочет внутри, когда вспоминаю, чего лишился по чужой вине. — Он подделал документы и перевел все деньги фирм на счет, по которому их движение не отследишь. А счет оформил, угадай, на кого?

Иван провел руками по голове, немного взъерошив волосы. Он пытался осознать все, что я только что рассказал ему о себе. Жалею ли я об этой откровенности? Наверное, нет. Даже легче как-то стало, потому что во взгляде Ивана появилось больше понимания.

— А как его вывели на чистую воду так быстро? И ты… Сам-то, где был все это время?

— В Москве. У меня там друг есть, теперешний совладелец «Стройкомпа», он и помог разобраться с той ситуацией, но не сразу.

Удовлетворенный моим ответом, Иван утвердительно кивнул головой.

— Допустим все так… Но меня все эти годы волнует один вопрос…

— Задавай! — говорю четко, не увиливаю, потому что скрывать больше нечего.

— Ты ведь был в день нашей свадьбы возле ЗАГСа, почему не забрал Олю?! Какого черта, ты отдал любимую женщину другому?

— Оля знает, что это был я?

Иван только пожимает плечами.

— Я решил, что у вас все по-настоящему. Что она влюбилась, а потом Катя родилась, и я вовсе с катушек слетел: бухал несколько месяцев, пока Рома, московский друг, мозг не вправил. Он тогда помог со «Стройкомпом».

После моих слов в комнате повисла звенящая тишина, я смотрел в окно и лишь единожды обернулся на Ивана, который уставился в пол.

— Короче, — начал он, прервав наше молчание. — я сегодня всю ночь думал над тем, что происходит…

Иван опять прошелся по волосам, в попытке подобрать слова.

— Ольку я люблю, конечно… — он осекся, видя мой грозный взгляд. — Но это любовь…такая…знаешь…юношеская и, скорее… дружеская. Я столько натворил из-за ревности… Отца чуть на тот свет не отправил… — Иван говорил медленно, видно, что каждое слово давалось ему большим трудом. — Оля сразу расставила все точки над «i», еще перед свадьбой сказала, что другого полюбить не сможет, а я дурак не поверил. Думал — женюсь, и все со временем придет, но нет!

— Между вами, действительно, за все пять лет брака не было близости? — ответ на этот вопрос я хочу услышать и боюсь одновременно, но все же задаю его.