Никому не скажем (СИ)

А я попробую переключиться. Меня Август позвал на свидание. Это так странно. Ни разу не ходила. Мы созвонимся, и я скажу ему «да». И совсем не потому, что он внешне мне напоминает брата. Потому что даже мама говорит, это нормально в моем возрасте — ходить на свидания с парнями. А чувствовать то, что я чувствую к Захару… Это проблема моих бабочек.

— Мышонок, — зовет он.

Нахожу в себе силы улыбнуться ему, и даже смотрю в глаза.

— Нет. С чего ты взял? Все хорошо.

— Стась, ты же в курсе, что совсем не умеешь врать?

— Я говорю правду. Пойдем. Холодно здесь.

Разворачиваюсь и первая прячусь в подъезде. Он догоняет. Вызывает лифт. Пропускает меня вперед и обнимает, зарываясь носом в волосы. Это лишнее. Совсем лишнее. Не надо так делать! Сейчас все мои установки рухнут, и я поддамся его теплу и его запаху.

Лифт довозит нас до шестнадцатого этажа.

Мама с порога засыпает вопросами. Пока раздеваюсь, стараюсь коротко рассказать, как мы здорово погуляли.

Мою руки, прихожу к ней на кухню. Она уже греет для меня суп.

— Мам, меня Август гулять позвал. Вдвоем. Можно? — смущенно рисую пальчиком по скатерти.

— Август? — удивляется, выставляя на стол корзинку с нарезанным хлебом. — Мне почему-то казалось, к тебе Клим клинья подбивает.

— Нет. С Климом мы просто общаемся как друзья. Так можно? Только я к Захару и папе с этим вопросом не пойду, — предупреждаю сразу, прекрасно зная, чем это закончится.

— Конечно, можно. Главное, никуда не торопись. Хорошо? Присмотрись сначала, к себе прислушайся. А то парни в таком возрасте, они знаешь какие шустрые. Девочке нужно больше времени для более тесного сближения. И малыш, я тебя очень прошу, ничего от меня не скрывай, чтобы между вами не произошло. Обещаю не ругать.

— Мам, о чем ты? — смеюсь я, отодвигаясь, чтобы она поставила передо мной суп. — Мы едва знакомы. Просто погуляем, познакомимся ближе. Без всего вот того, на что ты мне намекаешь.

— Я просто объясняю, как бывает. И предостерегаю, — улыбается она. — Кушай.

Быстро поужинав, убираю за собой и ухожу в комнату. После бессонной ночи и прогулки по морозу меня быстро отключает. Снятся странные, разноцветные и сильно пьяные бабочки. Меня даже немного укачивает от их аляпистого, хаотичного полета.

Сажусь на кровати. Кулаками тру глаза. За окном еще темно, а будильник уже второй раз напоминает, что пора вставать.

Подхожу к зеркалу. Оттуда на меня смотрит взъерошенное нечто. Этому «нечту» я и обещаю, что сегодня будет совсем другой день. Никакого Захара. Только новая, повзрослевшая я.

Только с чего начать, я совершенно не представляю. Как люди определяют критерий взрослости? Вот отец говорит, что Захар уже взрослый. Я с ним полностью согласна. Он знает, чего хочет, умеет принимать решения. Но я тоже знаю! Я давно знаю, кем хочу стать и тоже могу что-то решать. Загвоздка в том, что это никто не воспринимает всерьез. Почему при одинаковых дано, разве что за исключением возраста, Захар взрослый, а я еще маленькая?

Как это работает, блин?!

Надеваю школьную форму. Может причина в ней? Захар уже учится в серьезном учебном заведении, а я пока не окончила школу. Этот критерий мне кажется несколько странным.

Заплетаю волосы в две темные, тугие косички. Подкрашиваю ресницы, веду мягкой кисточкой по губам, нанося блеск. Они еще слегка воспалены от прикосновений брата. Делаю глубокий вдох.

«Мы никому не скажем» — говорил Захар.

Нет. Это я никому не скажу!

Мысленно пинаю бабочек подальше и распускаю косички. Это детская прическа. Так не пойдет. Расчесываю волосы заново и оставляю распущенными, собрав лишь несколько прядей с висков на затылке самой лаконичной заколкой.

— Так то! А то косички, бисер, плюшевые игрушки и хочешь, чтобы в тебе увидели взрослую.

Снимаю с рюкзака любимый пушистый брелок и несколько значков. Он становится не таким красочным, зато тоже более строгим и классическим.

Погладив любимый пушистый шарик пальцами, мысленно извиняюсь перед ним за то, что бросаю, и выхожу к семье.

Захар с влажными после душа волосами задумчиво ковыряет вилкой в своей тарелке. Отца уже нет. Мама, как всегда, мечется по кухне, стараясь заботиться о том, чтобы никто не остался голодным.

— Мам, а когда вы поняли, что Захар стал взрослым?

Брат откладывает вилку и поднимает на меня удивленный взгляд.

— Ой, — вздыхает она. — да вы оба еще дети, на самом деле. Ну вот мне кажется, его поменяла армия. Да, Захар? — улыбается сыну. — Вроде провожали еще мальчишку, а вернулся мужчина. У него даже взгляд поменялся. Стал более осознанный. Ответственности больше появилось.

— Ты хочешь сказать, что до армии я был безответственным раздолбаем? — смеется брат.

— Всякое бывало, — тепло улыбается мама.

— Так всякое и сейчас бывает, — он пожимает плечами. — А что за странные вопросы с утра, мышонок?

— Для урока психологии надо, — опускаю взгляд в тарелку, чтобы мой безобидный обман не просекли.