Никому не уйти

Оказавшись в подобной темноте, очень похожей на мрак, описываемый в старинных сказках, Вильгельм Гримм наверняка бы подумал: «В такой кромешной тьме даже волчий глаз — и тот не смог бы сверкнуть…»

Впрочем, этот самый Гримм уже в следующее мгновение от неожиданности попятился бы назад: два тонких луча ослепительного света вдруг появились словно ниоткуда.

Это был свет автомобильных фар.

Машина ехала очень медленно. Она практически еле тащилась, а ее задний мост вибрировал при малейшем изменении скорости. Этот автомобиль совершенно не вписывался в окружающую обстановку: «фольксваген-жук» оранжевого цвета, 1974 года выпуска, с мотором 1300, был зарегистрирован в штате Иллинойс и довольно хорошо сохранился для тридцатилетней езды по дорогам.

За рулем автомобиля сидел мужчина лет двадцати семи, с белой кожей, со светлыми волосами и черными как смоль глазами, смотрящими на окружающий мир сквозь небольшие очки. Правильные черты лица делали его красивым. А еще он был довольно крепко сложен. Наклоняясь вперед, молодой человек почти упирался лбом в переднее стекло, которое — как и все другие стекла — запотело изнутри. Включенное на максимум устройство обдува выдавало лишь слабую струйку тепловатого воздуха, от которого на стекле образовались два полукруга размером с ладонь — не больше.

Заднее сиденье было завалено чемоданами и картонными коробками. На переднем пассажирском сиденье, поверх рюкзака и летней куртки, лежала карта автомобильных дорог южной части штата Нью-Хэмпшир. Датчик пройденного за последний пробег пути (весьма своеобразное устройство, вмонтированное бывшим хозяином автомобиля еще в восьмидесятые годы) показывал четыреста восемнадцать миль.

Мысленно чертыхаясь по поводу постоянно вибрирующего двигателя, мужчина уныло смотрел на снежинки, падавшие на фары автомобиля. Иногда ему казалось, что все вокруг стало совершенно белым. Просто какая-то невыносимо белая стена. Последнее жилое строение, последний фонарь, последнюю попавшуюся навстречу машину он видел минут сорок назад. А теперь он был в этом мире один-одинешенек, да к тому же еще и заблудился.

Мужчину звали Фрэнк Франклин. Еще совсем недавно он числился ассистентом профессора на факультете английского языка и литературы Чикагского университета. Целых три года он проработал на этой должности, но, по правде говоря, без особого энтузиазма. Фрэнк родился тринадцатого июня 1979 года в штате Нью-Джерси, а детство провел в Уэлсли, штат Массачусетс. Его мать преподавала историю и политологию в колледже для девушек, который пользовался популярностью благодаря своей близости к Бостону. Эда Франклин была похожа на героиню какого-нибудь романа — феминистка и своевольная личность, каких среди нынешних матерей, пожалуй, и не сыщешь. Засидевшись в девках, но при этом упорно не желая поступаться феминистскими принципами, она в преддверии своего сорокалетия решила «обзавестись ребенком» и для этого выбрала — в соответствии со своими собственными критериями — подходящего отца своего будущего чада. Ее избранником стал младший брат одной из ее бывших учениц, который даже не подозревал, какая ему уготована роль. Парень был туповатым, но физически очень развитым: он занимался футболом и мог похвастаться крепким здоровьем. Эда его соблазнила, а затем, когда он сделал свое дело, — бросила. Бедняга так никогда и не узнал, что у этой женщины от него родился ребенок. И если до рождения сына Эда считала материнство «самым первым ущемлением» прав современной женщины, то появление маленького Фрэнка в корне изменило ее мнение. К тому же с рождением Фрэнка Эде пришлось отказаться от своих амбиций как писательницы. Теперь она видела свою задачу не в том, чтобы создать хорошую книгу, а в том, чтобы вырастить хорошего человека: эта гордая особа считала поставленную задачу вполне достойной самой себя.