Никотин убивает…

— Мне неважно, где он обучался и в каких боях участвовал, — нетерпеливо прервал его Ханнасайд. — Где его клуб? И какой у него домашний адрес?

— Живет он в Мэйфэре, на Грин-стрит, а клубы — Боудл и Кавалерийский.

Ханнасайд взглянул на часы.

— Попробую застать его дома, это недалеко, — сказал он, взял со стола шляпу и номер газеты с объявлением, после чего немедленно отправился на Грин-стрит.

Генерал был дома, но дворецкий, смерив Ханнасайда с ног до головы недружелюбным взглядом, заявил, что его превосходительство завтракает. Ханнасайд выразил готовность подождать и протянул дворецкому свою карточку. Его провели в заднюю комнату, и дворецкий вскоре сообщил ему, что генерал примет его минут через десять.

Через четверть часа в комнату вошел сам генерал — высокий, седой человек, держащийся так, словно аршин проглотил. Он заговорил с Ханнасайдом приказным тоном, каким говорят со штатскими все военные:

— Ну-с, суперинтендант, какое у вас дело?

— Прошу прощения за столь ранний визит, сэр, — начал Ханнасайд. — Дело в том, что мое внимание привлекло вот это сообщение, которое, как мне сказали, давали именно вы.

Генерал холодно посмотрел на него.

— Что за объявление, приятель? Что еще за газета?

Ханнасайд достал газету и указал объявление о смерти Джона Гайда.

Генерал нацепил очки и взглянул в газету.

— А при чем тут я? — спросил он недоуменно, снимая очки.

— Видите ли, меня так проинформировали, что объявление поместили в газете именно вы.

— Кто это вас информировал? — повысил голос генерал.

— В редакции газеты, сэр.

— Значит, вас дезинформировали! Я в жизни не слыхал о человеке по имени Джон Гайд! — отчеканил генерал.

Видя, что генерал задет этой историей, Ханнасайд попытался вкратце объяснить, почему Скотленд-Ярд заинтересовался этим, но генерал прервал его, заявив, что его совершенно не интересуют дела Скотленд-ярда, но он гораздо больше интересуется тем, кто же тот наглец, кто посмел использовать его имя и фамилию! Услыхав от Ханнасайда, что Скотленд-ярд не имеет пока возможности начать расследование этого неприятного, но маленького инцидента, генерал и вовсе разозлился и выразил мнение, что Скотленд-ярд вообще неизвестно чем занимается и даром ест свой хлеб. Ханнасайд не стал поддерживать этой дискуссии и поспешил удалиться.

Через двадцать минут он снова побывал в редакции, пытаясь установить личность загадочного человека, давшего объявление. Но слегка испуганный главный редактор ничего не мог ему сказать, а клерки, к которым ежедневно поступало по сотне разных объявлений, тем более не сообщили ему ничего заслуживающего внимания. Единственно, ему удалось установить, что письмо с просьбой поместить объявление было напечатано на гербовой бумаге Кавалерийского клуба и содержало также напечатанный на машинке адрес сэра Монтегю Гайда.

— Следовательно, это сделал не Браун, — постановил сержант Хемингуэй. — У него, конечно, нахальства хоть отбавляй, но все же никто не позволил бы ему прогуливаться по Кавалерийскому клубу и искать там гербовую бумагу клуба! Это надо иметь нервную систему как у бронтозавра, чтобы сделать этакое!

— Да, — кисло улыбнулся Ханнасайд. — Или просто чувство юмора. А нашего Фергюсона я вывел из дела. Напрасно, видимо. Наблюдение за Мэтьюсом в эти дни могло бы многое прояснить.

— Вы посоветовали Фергюсону сменить ботинки? — с ухмылкой спросил сержант, знавший о звонке Рэндалла Мэтьюса.

Но Ханнасайд не поддержал этот укол в адрес коллеги.

— Напрасно вы так, сержант, — заметил он.

— А ведь Мэтьюс небось звонил вам насчет коричневых ботинок у сыщика только затем, чтобы вы вывели его из дела!

— Нет, он звонил только затем, чтобы разозлить меня, — спокойно отвечал Ханнасайд. — Если бы он захотел, то в любую секунду мог уйти от слежки. А на будущее, сержант, имейте в виду, что ускользнуть от слежки в центре Лондона — детская забава, проще некуда. Ладно… Предположим, что Рэндалл Мэтьюс дал объявление в газете. С какой же целью?

— Шутка? — предположил сержант.

— Кто-то хочет добраться до бумаг этого Гайда, — покачал головой Ханнасайд.

— Да, и если он сумел выжать из Брауна адрес адвоката Гайда, то, похоже, Рэндалл умнее, чем можно было предположить. Если он только не имел этого адреса с самого начала.

— Нет, Мэтьюс не мог бы забрать бумаги от адвоката. А может быть, никаких бумаг и нет — зачем заранее ломать себе голову? А вот сейф-депозит! Бумаги могут быть там! Достаньте мне названия и адреса крупных лондонских депозитариев, их не так много. Возможно, мы еще успеем остановить того, кто попытается взять бумаги Гайда оттуда!

Но им не удалось успеть. В первом же депозитарии, куда позвонил Ханнасайд, ему ответили, что полчаса назад документы из депозитной ячейки Джона Гайда забрал его брат, Сэмуэль Гайд, у которого было на руках завещание Гайда с предписанием забрать бумаги после смерти. Клерк, с которым разговаривал Сэмуэль Гайд, сказал, что предписание забрать бумаги из сейфа было написано от руки, с характерным наклоном. Кроме бумаг, Сэмуэль Гайд взял и связку ключей Джона Гайда.