Никто

У него был свой дом - дом человека, которым он когда-то раньше был, где он жил со своими ныне покойными женой и дочерью. Он закрыл глаза и попытался представить их, представить свою прежнюю жизнь. Перед глазами стояла только темнота, уходящая глубже и глубже в его череп, до самого лезвия, которое, казалось, всё ещё было там. Но он ничего не видел.

Он не помнил ни адреса, ни окрестностей, но ноги сами вели его куда нужно.

У него было достаточно денег на первое время. Он сел в автобус, затем пересел на другой. Было странно и непривычно. Наверно, он раньше часто пользовался транспортом, и теперь случайно узнавал расписание автобусов, видел их полузабытое движение, как они проносятся мимо.

После он шёл пешком.

Он дошёл до пригорода и увидел на улице и во дворах компании детей, играющих вместе. Это вполне могли быть друзья его дочери.

Крайер подошёл к своему дому. Ему сказали, что дом продан, но на самом деле он казался просто заброшенным: возможно, у банка его никто не выкупил. Он не помнил, кем раньше работал, но, похоже, работа была довольно прибыльной. Дом был большой, впечатляющий, и настолько ухоженный, что даже сейчас свидетельствовал о достатке и уходе. Раньше он был богат, и всё равно зачем-то набивал своё жирное пузо гамбургерами на парковке. Как это могло характеризовать его семейную жизнь? Это было нормально, несмотря на его достаток? Или он стеснялся своей жены?

Он попытался открыть парадную дверь, но она оказалась заперта. Заглянув в окно, он увидел пустые комнаты, которые ни о чём ему не говорили. Он обошёл вокруг дома и, пройдя через деревянные ворота, оказался на заднем дворе.

Через весь двор тянулся большой навес с облупившейся от непогоды краской. Здесь был пруд, покрытый слоем опавших листьев и заросший водорослями. Сломанный батут. Сухие ветки, обломленные зимой и так никем и не убранные.

Он посмотрел наверх, туда, где должно было быть окно ванной комнаты на втором этаже.

Он не помнил ни одного имени, даже своего собственного. И как, спрашивается, рыть носом землю, будто ищейка, если ничего не помнишь о своей жизни?

Крайер вернулся к главному входу, прошёл по подъездной аллее, вышел на тротуар, повернул налево - и решил заглянуть в гости к бывшему соседу.

14

Забор возле соседского дома был сделан под натуральное дерево, но на самом деле был из какого-то прочного пластика, который не нуждается в ремонте. На заднем дворе тоже стоял батут. Дети прыгали вокруг как сумасшедшие. Шустрые, как чертята. Он подумал, что дочь наверняка испытывала к нему отвращение из-за его живота. Он был слабым, невзрачным, полным пороков.

Крайер позвонил в дверь, а затем коротко постучал, причём рука будто действовала независимо от него. Ещё один жест из прошлой жизни.

Минуту спустя дверь приоткрылась и перед ним предстала женщина примерно его возраста, чуть за тридцать, очень симпатичная, с длинными светлыми волосами. У него на языке вертелось имя. Он пошевелил губами и почувствовал его: Энни. Энни Костлер.

На её лице появилась широкая натянутая улыбка. Она сказала: «Да?» - таким тоном, будто он пришёл к ней чтобы впарить что-то и теперь стоит перед ней, держа в руках какую-то ненужную дрянь, которую она не собирается покупать.

- Да?

Он замешкался. Он не мог просто так взять и сказать, привет, я Эйб Фишбаум. Я Чак Смит, Джо Эванс. Это же я, Энни, твой старый друг Джонни-гитара. Ник Стил к вашим услугам. Он не мог сказать ничего.

Крайер просто смотрел на неё, и через какое-то время решил попробовать ещё раз:

- Энни?

Она изменилась в лице и попятилась назад. Никто не хочет попасть в неприятности у себя в прихожей: придёт вот так какой-нибудь парень и начнёт проповедовать свою религию, продавать журналы или предложит почистить ваш водосток.

Но дверь снова открылась, на этот раз шире. Энни Костлер подошла к нему, сделав руками жест, будто хочет прикоснуться к его лицу, и сказала:

- О боже. О господи. Ты вернулся, - и произнесла имя, которое он не мог расслышать, не мог удержать в памяти.

Она бросилась к нему и обняла его. Это казалось довольно естественным, и он попытался вспомнить, были они любовниками или же просто настолько близкими друзьями, что часто обнимались так на вечеринках, праздниках или в сложные периоды жизни.

Или же правда в том, что даже сейчас, будучи Крайером, он настолько одинок и нуждается в человеческом общении, что готов сблизиться с другим человеком?

Это было не так. Его руки безвольно висели вдоль тела, он сжимал и разжимал кулаки, пока Энни Костлер похлопывала его по спине, прижималась лицом к его шее, пока она, наконец, не отошла назад. Однако она всё ещё держала руки на его плечах, вглядываясь в его лицо и видя, как он изменился.

По её щекам стекали слёзы, оставляя неровные блестящие дорожки.

- Чёрт, да что они с тобой сделали? - спросила она.

Кого она имеет в виду: убийцу, хирургов, психиатров, охранников больницы, или всех их вместе взятых?

Она повторила его имя - имя, которое больше ему не принадлежало и никогда не станет ему принадлежать, - но Крайер кивнул, будто это было его имя, и она впустила его в дом.

15