Никто и звать никак

Замок поражал воображение размерами, массивностью и нелепостью. Казалось, что строили его из разных материалов, из того, что подвернулось под руку. И строили не одни год. Возможно — не одно десятилетие. Никого не беспокоила гармоничность постройки. Главное было — побольше и покрепче. В строительстве были использованы валуны и отесанные глыбы, кирпич и гранит разных цветов. Две башни имели верхние этажи из бревен. Десятки труб разных размеров выпускали в закатное небо столбы черного дыма.

Одна из башен была почти красива, сложена из плиток, похожих на песчаник. С высокой островерхой крышей и похожими на готические окнами. На всех башнях было что-то вроде наружных закрытых балкончиков. От них к самой земле свисали толстые канаты в несколько рядов. В нее нас и загнали, не дав рассмотреть все остальное.

Меня уже трясло от холода и попасть на кухню, где бегало несколько десятков человек, раздавались зычные команды и одновременно готовили на дровяных плитах и в огромной камине, было почти удовольствием.

Я терла слабые тонкие пальцы, пытаясь быстрее согреться, когда в кухню стремительно вошла женщина в сопровождении нескольких человек. Как и все она была блондинка, лет сорока, крепкая и высокая. И одежда ее говорила, что занимает она немалый пост. Разобранные на прямой пробор волосы были прижаты к голове золотистым обручем с непонятной асимметричной эмблемой на лбу. Там тускло поблескивал мутный зеленый камень. Тяжелое теплое платье светлого цвета было украшено яркой каймой, не доставало до земли сантиметров тридцать и демонстрировало вышитые войлочные сапожки с заостренным, немного загнутым носом. К ней тотчас подскочил один из кухонных крикунов и, тыкая в нас пальцем начал что-то требовать. Она величественно кивнула головой, осмотрела нас внимательным и цепким взглядом и ткнула пальцем в блондинистую девку и меня.

Женщина, которая привезла нас сюда, сейчас стояла у меня за спиной. Я почувствовала тычок между лопаток и непроизвольно сделала шаг вперед. Девица тоже шагнула. Мужчина, который требовал что-то начал говорить, резко жестикулируя. Блондинка кивала головой, с чем-то соглашаясь. Или нет… Язык жестов был мне незнаком. Я молчала.

Он начал сердиться, шагнул ко мне и, вздернув мне голову за подбородок, глядя в глаза, что-то строго сказал.

— Я не понимаю ваш язык. Я не хочу понимать, вы мне все мешаете. — Говорила я не повышая голоса, глядя в глаза и стараясь, что бы он не почувствовал мое отвращение.

Мужчина растеряно оглянулся на женщину в дорогом платье. Она повелительно кивнула мне. Немного подумав, я, всё же, подошла ближе. Она что-то спрашивала, но я, глядя ей в глаза, монотонно повторяла:

— Я вас совсем не понимаю.

Дама нахмурилась и начала что-то резко выговаривать тетке, которая привезла нас сюда. Та, похоже, оправдывалась. А может пыталась свалить вину на кого-то другого. Наконец женщине надоел бессмысленный спор. Она отдала повару блондинку, еще одну женщину и самого мелкого мужчину. Два покрепче достались сопровождавшему ее пожилому неряшливому дядьке, всех остальных вывела назад, на улицу та, что привезла нас сюда.

Меня женщина поманила за собой. Но когда я попыталась встать у нее за спиной, меня грубо и сильно отпихнула одна из сопровождающих. Я остановилась. Они вышли за дверь, но, думаю, там она заметила, что я не иду следом. Та тетка, что толкнула меня, сорокалетняя, тепло, но просто одетая, вернулась и начала кричать на меня. Я стояла и молчала. Женщина с венцом на волосах встала в дверях и что-то скомандовала крикунье. Та перекосилась, но подошла ко мне, взяла за руку и повела за собой.

Мы долго поднимались по лестнице. К стенам, через равные промежутки крепились масляные лампы. Похожие на наши керосиновые, но стекло толще и света меньше. Я помню такую лампу в деревне у бабушки. Ей не пользовались, но и играть мне бабуля не отдала. Я сбилась со счета, сколько площадок между этажами мы минули когда, наконец, пришли в огромную круглую комнату. Думаю, это был верхний этаж башни. Здесь были окна, сейчас уже совершенно темные, и стояли непонятные большие штуки. Я присмотрелась — это были ткацкие станки и два или три десятка женщин, размахивая руками и с большой скоростью что-то передавая друг другу, ткали. Они сидели по двое за одним станком и работали на пару. Станки были довольно примитивные, но все же не просто рамы с натянутой ниткой. Это были внешне сложные деревянные конструкции, механические. Внизу женщины жали ногами на длинную доску, которая, в такт их работе, качалась туда-сюда. Ткани на станках были широкие, метра по полтора, плотные и, на первый взгляд, теплые. Женщина, которая ходила между мастерицами, подошла и поклонилась той, что в венце. Выслушала ее приказ, кивнула и взяла меня за руку. Остальные ушли.

Она стала спрашивать меня, на что получала один ответ:

— Я не понимаю.

Она стала злится и потянула меня к одному из станков.