Никто и звать никак

— Я же рассказывал, что у нас главное – корпоративные отношения. А я пить не могу, у меня желудок болит. Вот я и придумал соревнования, чтобы на равных. Каждый должен сколько-то выпить, а потом переписаться в трезвое тело и пройти по гимнастическому бревну.

— Погоди, — со злым прищуром спросила Сонечка. – Где вы тело свободное берёте?

— Никакого тела не надо. Просто один остаётся трезвым, а остальные пьяные по очереди в него переписываются и ходят по бревну. Я пить не могу, вот и предложил, чтобы ходили в моём теле.

— С ума сошёл! – с видимым облегчением воскликнула Сонечка. – Это же вредно. Тут такие искажения психики могут быть…

— Это же ненадолго. Ничего не будет. У парней столько развлечений связанных с переписью индивидуальности… И телами меняются на время, и чего только не делают. Одна игра в бомжа чего стоит…

— Это как? – удивилась Сонечка, знавшая о бомжах больше всех прочих.

— Соберётся человек десять, запишутся в одно тело и толкаются, кто кого в гипоталамус загонит.

— Понятненько… — кивнула Сонечка, живо вспомнив любимое выражение обитателей Семейного.

— Ну вот, закупили ящик рома и отправились в спортзал. По стакану приняли и по очереди в моём теле по бревну прошлись. Я сидел тихо, не вмешивался, но всё видел. Тело трезвое, а личность пьяная – удивительные вещи получаются. Потом выпили по второму стакану и снова начали ходить. И тут Вовик нарочно сорвался и моим лицом о бревно! Хорошо ещё зубы не вышиб или глаз. И смеётся, сволочь: «Ах, я такой неловкий, такой нетолерантный!» Ему смех, в своё тело вернулся, и не болит ничего, а мне теперь как? Я ему этой подлости никогда не прощу…

Казалось, Ринат готов заплакать, а, впрочем, оно и не казалось.

— Не переживай, — сказала Сонечка. – До свадьбы заживёт. Вставай и пошли на Ассамблею. Хочу посмотреть на твоих однокашников.

— Куда я в таком виде? – возразил Ринат и послушно поднялся со стула.

— А что? – Сонечка взяла Рината под руку и повернулась к зеркалу. – Чем мы не пара? У меня грим хороший, хочешь я себе тоже фингал нарисую?

Сонечку отметили ещё с прошлого раза и могли оценить если не элегантность, то стоимость платья. Тех, кто помнил о бриллиантах, брошенных едва не на пол, не могла обмануть искра единственной брошки. Ринат с багровым украшением на физиономии изящно оттенял Сонечкин наряд.

Почти сразу к ним подошёл ничем с виду не примечательный юноша.

— Ну, Ринат, ты, я вижу, стал ещё красивей. У врача был? А то заживёт неправильно – шрам останется.

Ещё по дороге в студенческий клуб Сонечка потребовала, чтобы Ринат неприметно указал ей подлюгу Вовика. Сейчас Ринат ощутимо напрягся, но никакого знака не подал. Значит, это не Вовик, а один из будущих хозяев жизни, расположения которых следовало добиваться.

Сонечка улыбнулась и процитировала:

— Шрам на роже, шрам на роже для мужчин всего дороже.

Всё-таки замечательная штука история литературы! В древнем фольклоре всегда можно подобрать подходящее к случаю высказывание.

Миллиардерский сынок окинул Сонечку оценивающим взглядом. Молодого человека явно учили, как следует общаться с незнакомыми. Взгляд не липкий, а равнодушно-доброжелательный; сначала на лицо и лишь потом вниз по фигуре, нигде особо не задерживаясь. Нормальный взгляд, но всё же не избавиться от ощущения, что тебя оценивают. Результат оценки был не утешителен: использовать можно, но не более того. Оставалось, правда, лёгкое удивление: Сонечка была явно не по рангу Ринату, которого знатный студент считал полным ничтожеством. На дерзкий взгляд можно было бы ответить колкостью, но Сонечка не хотела вредить Ринату, который мечтал о дружеских отношениях с этим типом.

Мечты, мечты, где ваша сладость? Какие уж тут дружеские отношения? Держат за клоуна – и то спасибо.

По счастью, именно в эту минуту к Сонечке и её кавалеру подлетел ещё один студент из тех, кто мог выложить за билет на ассамблею месячный заработок папы-Серёжи. Невысокий, коренастый, с широчайшей дружелюбной улыбкой, с быстрыми, но не суетливыми движениями; удивительно симпатичный парень. Но пальцы Рината сжали Сонечкин локоть, предупреждая, что это и есть Вовик, от которого каждую секунду следует ожидать подлянки.

— Мадмуазель! – возгласил Вовик. – Я счастлив видеть вас! Скажите, куда подевались адаманты с вашего подола? Впрочем, я знаю это и так. Они оборвались, а поднимать с пола упавшее, ниже вашего достоинства. Иначе не может быть, ведь вы – лучший из адамантов!

Пышная тирада, обращённая к Сонечке, но адресованная Ринату, содержала оскорбление, понятное лишь аристократу или тому, кто изучал психологию под руководством деда Саввы. Обращение на «вы», подразумевает, что собеседник мультиличностен и, значит, к сливкам общества не относится.

Сонечка изобразила презрительную гримаску и, повернувшись к Ринату, произнесла:

— Сюда разве пускают подобные личности? Ты меня не предупредил… К тому же, этот господин пьян. Несёт от него, как из клозета.

Улыбка сползла с лица Вовика. Зато миллиардерский отпрыск, который тоже был не особо трезв, ибо пил с Вовиком наравне, хохотал от души: