Никто, кроме нас

— Погодите… насколько я помню, генераторы работают только в вакууме и невесомости? Или на сшивки это правило не распространяется?

— Распространяется, господин президент. Сшивка, перемещавшая Сольдо, все время находилась именно в вакууме и именно в невесомости. Сольдо был помещен в специальный сосуд с воздухом, а сосуд — в стартовую сферу. Так вот, сшивка вынула Сольдо и часть воздуха прямо из герметичного сосуда.

Президент, подавшийся было вперед, снова откинулся в кресле и провел рукой по враз покрывшемуся испариной лбу.

— Господи… Что же за джинна работы исполинов мы выпускаем на свободу? Что еще можно сотворить с этими вашими сшивками? — глухо промолвил он.

— Пока не знаю, господин президент. На сегодняшний день могу лишь сообщить, что у нас в распоряжении появился идеальный транспорт. Мобильность порядком выше я пока не могу себе даже представить. Мы выиграли эту войну, господин президент, осталось лишь несколько финальных штрихов.

Некоторое время президент молчал. Потом поднял тяжелый взгляд на полковника и устало спросил:

— И кого вы намерены послать на эту… суперчрезвычайную операцию?

На это у Попова имелся заранее приготовленный ответ:

— Да все тех же сорвиголов, которых посылал на Иншуди.

Президент удивленно вздернул брови:

— Но позвольте! Их ведь захватила разведка Оа!

— Прошу прощения, но этого как раз касается второй комментарий к докладу, господин президент. Операция на Иншуди представляла собой более сложную, с позволения сказать, сшивку, нежели казалось со стороны. Живы наши сорвиголовы, здоровы и свободны, чего им сделается? И шеф клановой разведки нами захвачен, по нему как раз сейчас работают молодцы из отдела дознания. Уж извините, но кое-какие детали операции я позволил себе скрыть даже от вас — исключительно для пользы дела. Главное, что эта матрешка блестяще сработала…

База реабилитации личного состава подразделений «Хозчасти»

Естественный спутник планеты Вузз, она же Кассандра-6, доминанта Земли

1

Скотч вынырнул из беспамятства, словно без минуты утопленник, внезапно глотнувший воздуха. За веками брезжил желтоватый свет.

Он помнил все, вплоть до момента, когда его хватили по голове.

«Плен», — подумал Скотч уныло и потерянно. Продолжение мысли было отчетливо нецензурным.

— Давай-давай, отворяй очи, — насмешливо сказали рядом до боли знакомым голосом. — Веки все равно дрожат, не притворяйся. Мы тебе лошадиную дозу стимулятора вогнали.

Тотчас знакомо заныло плечо — действительно вроде как после инъекции.

— Ау, Скотче! Оживай давай, хорошие новости.

Голос принадлежал не кому иному, как Мельникову.

Скотч медленно открыл глаза. Он лежал на обычном топчанчике, какие составляют непременную часть обстановки любого медпункта. Рядом переминался с ноги на ногу румяный толстячок в белом халате; чуть дальше стоял Мельников собственной персоной. Толстячок улыбался — рот до ушей, Мельников ухмылялся — с эдакой дружелюбной ехидцей.

— Ну что? Уже успел придумать способ самоубийства, а? Гвардия умирает, но не сдается, а?

— Кхе-кхе… — Скотч прокашлялся и поинтересовался: — Где это мы?

— Считай, дома! — Мельников снова ухмыльнулся. Толстячок-врач (несомненно врач — над карманом белого халата красовалась эмблема медицинской службы флота и планочка медали «Воскреситель», которой награждали только военных медиков), не переставая улыбаться, вопросительно поглядел на Мельникова.

— Прошу вас, доктор! — Мельников картинно, будто актер во время спектакля, указал на приподнявшегося на локте Скотча.

В руках у кавалера «Воскресителя» имелся портативный диагност, каковой спустя пару секунд был приставлен к груди Скотча. Над прибором раскрылся маленький видеокуб, в котором замелькали циферки с данными и цветные графики.

— Угу, — удовлетворенно прогудел врач спустя еще несколько секунд. — Норма, пан офицер. Забирайте.

Говорил врач по-русски, хотя у военных чаще в ходу англик.

— Слыхал, Скотче? — осведомился Мельников. — Ты в норме. Вставай давай, будет валяться.

Скотч послушно сел, причем ноги сами попали в тапочки, будто он специально целился. Мельников критически наблюдал.

«Чего он издевается?» — подумал Скотч чуточку растерянно.

Вадим Шутиков по прозвищу Скотч по-прежнему не мог понять, как из имперского плена очутился в каком-то, судя по всему, своем госпитале.

Поднявшись на ноги, Скотч убедился, что и вправду жив-здоров, голова после удара не кружится, ничего у него не болит, если не считать слабо саднящего в месте инъекции плеча.

— Пошли! — Мельников взял его под локоток и увлек к двери. Румяный врач провожал их взглядом, улыбаясь еще шире. Вид у него был как у человека, который хорошо поработал и теперь любуется результатами.

Когда отворилась дверь, Скотч чуть не споткнулся. Он ожидал освещенного дежурным светом коридора или какого-нибудь корабельного вестибюля. А дверь вела на поросшую травой лужайку. Ослепительно сияли сразу два солнца, желтое и почти белое, пели птицы, чуть поодаль шелестели на слабом ветерке деревья. Воздух полнился полузабытыми растительными запахами.