Никто, кроме нас!

«Как я буду без этого жить?» – подумал он, бросил «Аэроказак» вниз почти отвесно и перевел в бреющий – над самыми головами вязнущих в снегу турок.

Планер заколотило – Илюшка стрелял слишком длинно. Петька погрозил ему, не оборачиваясь, кулаком, развернул машину.

– Еще кружок!

Еще круг; Илюшка швырнул вниз пустой сдвоенный барабан, лязгнул затвором, перезаряжая РПК. На снегу – трупы и алые брызги, но и тех, кто бежит, еще немало. А вот и первые разрывы 152-миллиметровых фугасов…

– Все, уходим! – крикнул Петька, отворачивая в сторону…

…Господи, что у меня с руками, почему они не слушаются?

Как быстро летит внизу земля… снег – белый, чистый…

Мама, это все?..

…Когда через восемь часов, уже в сумерках, первые группы чезэбэшников добрались до перевала, то первое, что они обнаружили – валяющиеся тут и там сотни трупов турецких солдат, накрытых артиллерийским валом. Убирать их у турок времени не было.

Потом они нашли на склоне два дерева, к которым штык-ножами, загнанными в руки и ноги, были прибиты изрезанные, обезображенные тела. В них не сразу удалось узнать двух ребят из «Крылатой сотни». Вырезанные на груди большие кресты давно почернели от мороза, ямы на месте вырванных сердец скалились обломками ребер.

Для этого отступавшие нашли время. И это были – отчаяние и страх.

Командовавший передовым отрядом штабс-капитан долго стоял на тридцатиградусном морозе с непокрытой головой и шептал кощунственную молитву – молитву о том, чтобы мальчишки были мертвы в тот момент, когда попали в руки врагов…

…Никто не узнал этого точно – но, к счастью, так оно и было.

* * *

В грузовиках, увозивших ребят из «Крылатой сотни» по домам, не было ни Захара, ни Пашки Дорошей. Их просто не смогли найти – узнав о гибели брата, мальчишки бежали из расположения части.

Они вернутся в Упорную через два с половиной года, побывав аж в городе Триесте – кубанцы-пластуны братья Дорош.

Живые.

ОТ АВТОРА

Можно не верить тому, что я скажу…

…Мне как подсказал кто-то эту фамилию – Дорош. И я вывел в рассказах трех братьев Дорошей – Петьку, Пашку и Захара. Я уже сделал наброски к этому рассказу, когда мне пришла очередная бандероль – Зинаида Павловна Красноок прислала мне набор открыток (кстати, совсем новое издание, 2006 года!) «Юные герои Кубани». Бросив рассказ, я стал просматривать открытки.

«ЖЕНЯ ДОРОШ», – увидел я на одном из листов…

…Я напишу тут о нем, хоть это и не в тему романа.

А впрочем – вру. В тему. Женя Дорош был двоюродным прадедом Петьки, Пашки и Захара. Я так хочу. Это будет справедливо и правильно.

Женя Дорош

Анна Васильевна Максимовская, классный руководитель 7-го класса средней школы № 66 города Краснодара, не узнавала своих воспитанников. Суровое военное время сделало их не по годам серьезными, взрослыми. Особенно среди ребят выделялся Женя Дорош. Обычно живой, озорной мальчишка, он теперь после уроков спешил на поле. Наравне со взрослыми работали семиклассники на полях родного колхоза.

Женя очень любил лошадей. Не случайно во время летних каникул он возил на линейке председателя колхоза Василия Никифоровича Овчинникова. В поле выезжали рано, а возвращались затемно. Часто Василий Никифорович спрашивал, не устал ли Женя ездить с ним по полям и дальним делянкам. Нет, не уставал четырнадцатилетний паренек, гордился тем, что помогает взрослым, родному колхозу.

…К Краснодару приближался фронт. Далеко в ночи полыхали зарницы…

7 августа рано утром Женя, как всегда, собирался идти на работу. Неожиданно появился Василий Никифорович, который сообщил страшное известие: немцы под Краснодаром! Василий Никифорович уходил к партизанам. Женя просил мать отпустить его с Овчинниковым. Анна Сафроновна и слышать не хотела: мал еще. Тогда председатель поручил Жене важное дело: забрать документы, которые не успели вывезти из правления, самые важные спрятать, остальные сжечь. Василий Никифорович дал Жене револьвер, просил быть очень осторожным с оружием и использовать только в крайнем случае.

Вместе с друзьями Женя бросился в правление колхоза. Задание выполнили быстро. Возвращаться надо было мимо здания школы, где уже расположились оккупанты. Ненависть охватила сердце Жени.