Никто, кроме нас!

– Давай сделаем так, – Лафферти отпил кофе. – Тебя поместят сейчас в отдельную каюту. Отмоешься. Выспишься. Отъешься. И почитаешь кое-какие бумаги. Это тебя ни к чему не обяжет. Не захочешь – откажешься оптом. Тогда тебя расстреляют. Тоже выигрыш, согласись. Итак?

Мальчишка вдруг нагло потянулся. Лафферти видел, как больно ему двигаться, но он потянулся – свободно и лениво. И сказал с насмешкой:

– А вы мне сперва показались умнее. Жаль, что ваши мысли не идут дальше желания переманить меня на вашу сторону… что, «серые спинки»[32] здорово прижали вашу демократическую срань, понадобились и на своей земле нанятые защитники демократии? Не удивляйтесь, слухи везде пролезут… Ну так я желаю им всего лучшего – вот если бы меня вербовал кто-то из них, я бы подумал еще. А от вас мне ничего не нужно – кроме того, чтобы вы шли в ад со своими бумагами, каютой и интересным будущим… и я согласен пойти с вами, чтоб с соседнего костра посмотреть, как вас зажарят на вертеле…

– Жаль, – искренне сказал Лафферти. – Ну что ж, я позабочусь, чтобы твоя смерть была максимально тяжелой, долгой и неприятной… А скажи, – с интересом спросил вдруг капитан, – почему ты не согласился на мое предложение? Что ты потерял? Пожил бы дня два-три по-человечески напоследок, а потом – всего-то пуля в затылок, это совсем не больно и очень быстро. Почему?

– А потому, что мне любые ваши предложения неинтересны, – сказал русский негромко и посмотрел прямо в глаза капитану – своим единственным. – А притворяться перед вами – противно. Вы – убийцы, и конец ваш будет ужасен. Вот вам вся правда и мое слово.

– Мальчик, – Лафферти встал и шире расставил ноги на качке, – глупый мальчик. Когда лучшие из вас – такие, как ты! – погибнут, – те, кто останется, сами откроют нам ворота и души.

– Я прошу разрешить мне, – вместо ответа сказал мальчишка, – попрощаться. Там, где я сидел.

– Прощайся, – кивнул капитан. – Тебя отведут.

* * *

Прижавшись к решетке, Алка отчаянно смотрела на присевшего на корточки Кольку. Потом, не выдержав, всхлипнула, дернула прутья.

– Не надо, Аль, – попросил он. – Не плачь. Они на нас смотрят… – он надел на шею вытащенный откуда-то из уголка тонкий ремешок с неправильной формы каменным крестиком. – Мне не страшно. Немного тоскливо. Ты постарайся бежать. Я договаривался с Мишкой Рейхе – вон тот молодой мужик. Он тебя возьмет с собой. Вот…

Алка протянула руки сквозь решетку, и Колька переплел свои пальцы с ее – тонкими и горячими.

– Можно я тебя поцелую? – несмело спросил мальчик. – ОНА не обидится…

– Мо… жно, – задохнулась словом Алка…

… – Помни меня, – сказал Колька, отстранившись.

Алка следила за ним, прикрыв губы рукой, словно желая навечно сохранить на них поцелуй мальчишеских губ.

– Я соврал, Аль, – понизил голос мальчик. – Мне очень страшно. Я так хочу – жить. Я так хочу… Прощай.

– Коля!!! – девочка всем телом ударилась в решетку…

…На палубе было смертельно холодно. Расходившаяся волна катила серые, медленные, могучие валы, дул ровный ледяной ветер, срывая с высоких гребней белесую пену, и ее хлопья, словно клочья рваной бумаги, неслись по воздуху и таяли. После влажной духоты форпика и тепла внутренних помещений холод казался особенно страшным. Мокрая палуба выскальзывала из-под босых ног.

Двое морских пехотинцев, спрятав подбородки в воротники курток, неспешно конвоировали мальчишку на корму. Шаг. И еще шаг. Мальчик сонно смотрел, как приближается вертолетный ангар. Шаг. И еще шаг. Его вдруг охватила апатичная покорность. Он понимал, что в ангаре его ждет новая серия мучений – и все-таки смерть. То, с чем он так отчаянно боролся столько месяцев!!!

И вот сейчас – умереть?! Так, самому, прийти к своей смерти?

Нет.

Он поцеловал крестик. И, не меняя темпа движения, повернул в сторону. Встал левой ногой на фальшборт, поерзал, устраивая ее на скользком титане. Оттолкнулся правой и выпрямился на фальшборте. Балансируя. Охранники все еще непонимающе смотрели на него, словно не происходило ничего необычного – их загипнотизировала неспешность движений мальчишки.

– Ну, я пошел? – весело спросил он и, оттолкнувшись, пружинисто вскинул руки над головой, бросаясь в море.

– А?.. Сто-о-о-ой!!! – наверху загремели выстрелы… но все это удалялось с тридцатиузловой скоростью и глохло, глохло… Навстречу ударила ледяная вода…

…Когда он вынырнул – корабль был уже далеко. Ветер сек лицо. Плечи, руки на взмахах. Что же – теперь он поплывет.

И будет плыть, пока есть силы.

Он – свободен.

И пусть его последний побег был побегом в смерть – он удался.

Свободен…

…Казак станицы Упорной Колька Реузов поплыл навстречу волнам.

Снега

К трем утра температура упала до минус тридцати пяти. Одичало светила над заснеженными полями полная луна, белесая от мороза, в радужном круге. Перемигивались звезды. Сиял снег – как россыпи бриллиантов.