Никто, кроме президента

Где-то я вычитал, что товарищ Сталин в последние годы, опасаясь покушения, требовал от охраны постоянно менять маршруты. Так что всякий раз добирался от «ближней» дачи до Кремля заковыристыми путями… Сегодня мне тоже довелось побывать в шкуре усатого генсека: из-за пробок в центре и двух закрытых на ремонт транспортных развилок нашему кортежу понадобилось совершить немыслимый крюк. На официальную встречу с президентом Волиным меня повезли в Кремль по Крымскому валу через – вы не поверите – Таганку.

Но нет худа без добра. Зато я проехал мимо Театра на Таганке и увидел свежие афиши. «Мастер и Маргарита» у них все еще в репертуаре. С ума сойти!

Когда я был послом Украины, мы с Сердюком ходили на этот спектакль. Как киевлянин киевлянина, я вообще ценю Булгакова и к фильмам или спектаклям по его мотивам всегда отношусь ревниво: не замайте земляка. Но любимовская версия мне приглянулась. Даже мой теперешний бодигард, который в ту пору служил в Безпеке, а числился атташе по культуре, постановку снисходительно одобрил. Особенно сцену бала у Сатаны – с голыми барышнями.

– Помните Таганку, Сердюк? – Я легонько толкнул его в бок.

– А як же! – причмокнул мой охранник. Глаза его затуманились. – Уж не забудешь. Такие пирожки с капустой у них в буфете… – По моему лицу Сердюк понял, что сморозил что-то не то и поспешил добавить: – …ну и заварные пирожные, само собой…

– Эх, Сердюк! – только и вздохнул я. – Вам же, по легенде, полагалось нести культуру в массы. О чем вы, интересно, говорили на приемах с другими культурными атташе? Неужели о пирожках?

– Да нормально вроде говорили, – пожал плечами Сердюк, – вполне четкие были ребята, без этих умственных штучек-дрючек.

Тут я сообразил, что эту должность в посольских штатах всех стран традиционно оставляют за собой разведка и контрразведка. Поэтому Сердюк, разумеется, находил общие темы с коллегами. Белыми воронами как раз бы выглядели подлинные профильные атташе. Ежели такие птички вообще встречаются в природе.

Сердюк, впрочем, и так входил в любой коллектив, словно патрон в обойму. Когда я перетаскивал его из Киева в Нью-Йорк, то больше всего опасался языкового барьера. С детства мой бодигард разговаривал на русском, и никакие иные языки по-настоящему ему не давались – даже на чистой рiдной мове он мог общаться без перерыва минут пять, не больше: после скатывался на суржик, а затем вновь на русский. Я подумывал о включении в группу секьюрити ООН переводчика-универсала, но это оказалось ни к чему. Возглавив мою охрану, Сердюк не стал прогибаться под многоязычный мир, а решительно прогнул его под себя. В группе моих телохранителей подобрался разномастный народ – Жан-Луи Дюссолье из Экваториальной Гвинеи, австриец Ханс Шрайбер, чех Ян Палинка, финн Аки Туртиайнен и прочий интернационал, – поэтому рабочим языком был, естественно, английский. Однако меньше чем через неделю им сделался русский. Жан-Луи удачно вспомнил учебу в московском Лумумбарии. Ханс – что его бабка была в советской зоне оккупации и, может, он сам на четверть украинец. Аки – что изучал русский в школе. И даже стойкий Янек, которого назвали в честь мученика 68-го года, вскоре без напряжения употреблял слова «вотка», «устаф», «товарисч» и «тывою мать»…

– Спасские Ворота, – доложил шофер. – Первая машина прошла.

Я глянул из окна и увидел темно-красные каменные зубья стен над головой, а возле моей машины – ровный строй почетного караула.

Местные кутюрье нарядили гвардейцев в высокие кивера, которые с «калашниковыми» сочетались, на мой вкус, нелепо – ну как если бы московские музейщики вздумали добавить на задний план «Бородинской панорамы» пару танков «Т-80», для полной победы над Наполеоном. Правда, в Киеве тоже был потешный охранный полк, одетый в форму времен гетьмана Конашевича. Но это войско у нас по крайней мере охраняло от туристов Верховную Раду. А на фоне нашего депутатского цирка смотрятся естественно хоть гайдамачьи шапки, хоть ночные колпаки с бельевыми прищепками.

Нет, все-таки здорово, что мы с Сердюком теперь в Объединенных Нациях, подумалось мне вдруг, и я даже не устыдился цинизма своей мысли. Родину нужно любить издалека, чтобы чувства не притупились. Самые большие в мире жовто-блакитные прапоры и самых горячих патриотов незалэжности нэньки-Украйны я встречал в Монреале, Сиднее и Буэнос-Айресе… К счастью, у ООН история коротенькая, никакому кутюрье не разгуляться. Потому охрана у нас в Нью-Йорке простая – без лампасов, выкрутасов и экзотики.

– Раз-два-три, готовность, – забормотал Сердюк в микрофончик, который заметно топорщил узел его галстука. – Через полторы минуты наш выход. Первая машина, Ян, слышишь? На тебе правый фланг, Жан-Луи держит левый. Третья машина, Ханс, слышишь меня? Ты держишь тыл. Василь Палыч, ждем еще буквально полминутки, пусть ребята займут позицию. Нас должен встречать этот фрукт, Железов, но я его пока не вижу… Угу, вот и он. Василь Палыч, еще секунд двадцать форы, нас сейчас припаркуют… Все, можно выходить. Я первый, строго по инструкции, вы за мной.