Никто, кроме тебя

– Я не думаю, что мы с тобой можем подружиться, Маура, – после минутного раздумья неприязненно ответила Ракель. Но Маура будто не слышала ее.

– Только не говори, что ревнуешь его ко мне.

– Нет, просто мне не нужна эта дружба, как и тебе. Если подумаешь, то согласишься со мной.

– Нет, Ракель, это не так!

– Я тебе не нравлюсь! – обезоруживающе улыбнулась девушка. – К тому же ты меня презираешь.

– Думаешь, потому что мы не одного круга? Да? Но я демократка, поверь, и спокойно общаюсь с такими как ты.

Что-то задело Ракель в тоне гостьи.

– А я не хочу иметь ничего общего с такими, как ты.

– Но до сих пор у нас было кое-что общее с тобой, не так ли!

– Полагаю, ты говоришь об Антонио?

– О ком же еще? С Максимилиано у меня никогда ничего не было.

– Если ты думаешь, Маура, что я буду выслушивать твои… оскорбления, ошибаешься.

– Брось, не принимай все так близко к сердцу. Не так уж это и страшно. Все так делают… Камила, Клаудио, Антонио, а теперь и ты… Только вот в выборе ты ошиблась. Если бы это был любой другой человек, уверяю, Антонио тебе бы и слова не сказал.

– Зачем ты мне все это говоришь, Маура. Мне неприятен этот разговор.

– А что такого, Ракель? Не будь старомодной. Кто кому верен в этом мире? Да никто! Все этим занимаются, правда, некоторые втайне. Ты думаешь, когда мы с Антонио встречались, он хранил мне верность? Нет, конечно. Тем более он!

– Почему это тем более он? – возмутилась Ракель.

– Да потому что Антонио человек непостоянный. Он быстро увлекается, но так же быстро и разочаровывается. Да спроси его сама, если мне не веришь! Спроси, был ли он постоянен, посмотришь, что он ответит…

Как хорошо, что рано вернулся с работы Антонио и прервал болтовню своей бывшей возлюбленной, потому что Ракель уже невмоготу было выслушивать циничные откровения этой женщины. Между ними нет ничего общего, зачем она так назойливо напрашивается в ее друзья. Ракель так трудно совладать с этой назойливостью, может быть, она бывает даже и груба порою с Маурой, но ей так неприятны эти поцелуи бывших любовников. В губы!.. Как может Антонио, если говорит, что между ними давно ничего нет!.. Как может позволять такое?.. Нет, похоже, Ракель к такому обращению никогда не привыкнет.

– Не обращай внимания, – Ракель смотрела на улыбающееся лицо Антонио и сердилась: его совсем не волновала столь оскорбительная для нее ситуация.

– Тебе бы понравилось, Антонио, если б твоя жена целовалась со всеми подряд?.. Нет? Так почему же тебе можно, а мне нет? – спрашивала Ракель. – Или ты, как настоящий мужчина, не можешь сказать нет ни одной женщине?..

Ревность Ракель была ему приятна, но он даже не знал, как ей, чистой и наивной, можно объяснить поведение таких, как Маура. Поэтому лучшим способом прервать ее мысли по этому поводу Антонио считал покаяние. Так и теперь. Он обнял ее, долгим взглядом посмотрел ей в глаза, – взглядом от которого Ракель терялась, и тихо сказал ей:

– Но ведь ничего же не было, Ракель… чего ты?.. Так в объятиях друг друга и застал их Максимилиано, злорадно хмыкнувший при виде этой сентиментальной картины. Из-за его спины выглядывало виноватое лицо сеньора Саманьего. Отец и дочь бросились друг другу навстречу.

– Папа! Как ты мог, как мог? – едва опомнившись, прошептала Ракель.

– А что тут случилось, пока меня не было? – Антонио с недоумением услышал восклицание жены.

Ответил Максимилиано.

– Сегодня утром он вышел из дома, – кивок в сторону дона Даниэля, – взял такси, доехал до центра. И вдруг вспомнил, что у него нет денег. Он мне позвонил… Я поехал… Привез. Вот и все.

– Да, да, именно так все и было! Мне очень жаль, что так получилось, – лепетал бессвязно Саманьего, и щеки Ракель покрылись краской стыда…

Антонио в этот момент позвали в кабинет к телефону. Когда он вернулся, дон Даниэль выглядел жалко, словно побитая собака, он никогда не видел отца Ракель таким. С чего это вдруг на Макса напала такая любезность, что он поехал и привез сам старика сюда? Почему не послал кого-то из свободных шоферов? И Ракель сама не своя, что с нею? Недоумение быстро рассеяла Виктория, которая вошла в гостиную, на ходу быстро задавая вопросы:

– Сынок, ты уже приехал? Как хорошо! Ракель, я видела твоего отца. Он в порядке, Макс внес штраф. Сынок, ты все уладил? Газетчики были?

– Объяснит мне, наконец, кто-нибудь, что произошло?

Воцарилась минутное молчание, никто не хотел первым попадать под горячую руку Антонио. Отважилась Ракель.

– Папу продержали в полиции всю ночь… Кажется, он ходил играть куда-то… и там… нет… не знаю, что там случилось, – умолкла она подавленная, ничего не в силах объяснить, потому что и сама не знала истины.

– Да, он был в «Ля-Игере» и, когда принесли счет, у него не оказалось денег расплатиться, а поскольку он был пьян, то наскандалил… – с удовольствием высказался Макс.

– Ты уверен, – встревожился Антонио, – что не было газетчиков?

– Когда я пришел, не было ни одного, – не мигая, глядя в глаза Антонио, солгал Максимилиано.

– Ракель, почему же ты мне не сказала ни слова? – убитым голосом спросил Антонио.