Никто, кроме тебя

Мама вышла из комнаты только минут через пятнадцать, привычно тонкая, словно веретено, и бледная точно смерть. За последние полтора месяца мы не говорили ни разу: ни по телефону, ни с помощью сообщений, и я опять схватилась за кружку лишь бы не смотреть ей в глаза и, желая оттянуть момент начала разговора как можно дальше.

– Как учёба? – спросила она, наливая себе чай, и я заметила, насколько огрубел её голос за те шесть недель, что мы не виделись.

– Хорошо.

– У тебя всегда хорошо, – отрезала она, – а потом без стипендии оказываешься.

В груди начал закипать гнев, и я схватилась за кусок разборника, как за спасательный круг.

– У нас было-то всего две сессии, и первую я сдала на «хорошо» и «отлично», а во вторую с одним-единственным билетом не повезло.

– Учить надо лучше, тогда с везением проблем не будет.

Поставив чашку на стол, мама села напротив меня. Я отвернулась, разглядывая дождевые тучи за окном. В кухне звенела тишина, и бабушка прикладывала максимум усилий, чтобы наша с мамой словесная перепалка не превратилась в очередной громкий скандал.

– Ой, Света-конфета, погляди, какой я себе берет связала, а тебе новый шарф под пуховик.

И, принеся из прихожей аккуратный свёрток, бабушка развернула передо мной новую вязку. Шарф был белым, а берет − сиреневым, что тут же навело меня на мысли о знакомой Николая Андреевича.

– Парень твой как? – Подняв голову, мама в упор посмотрела мне в глаза.

Я цокнула.

– У меня парня нет, тот, что залез в общежитие, моим не был.

Мама усмехнулась и, вытащив из кармана домашних брюк телефон, принялась гипнотизировать его взглядом. Но последней модели «Samsung Galaxy» было как будто наплевать на то, что творилось в маминой голове. Она лежала на столе без всякого намёка на движение и не собиралась светиться ни от входящих вызовов, ни от сообщений.

– Все мужики − козлы, – с чувством произнесла мама. – Все без исключения.

Вспомнив про Николая Андреевича, я хотела возмутиться, но, решив, что напорюсь на новую грубость, промолчала.

– Даша… – Бабушка посмотрела на маму долгим пронзительным взглядом.

– А что? Я правду говорю. Это в её учебниках не написано. Пусть знает. Все мужики – козлы! И папаша её в особенности. Бросил меня одну беременную. Если бы не он, у меня бы, может, и жизнь по-другому сложилась. А она вся в него. И кожей, и рожей. Глаза, уши, волосы. Из моего только ямочки на щеках. Если бы рожала в больнице, подумала бы, что подменили.

Прикрыв глаза, я медленно сосчитала до десяти. Эту историю мне уже рассказывали. Правда, давно. Часть событий успела стереться из памяти, впрочем, важным всё равно было только одно. Роды у мамы начались на улице, и производила меня на свет она вроде как дома, потому что «скорая» в ту ночь ехала очень долго. Я родилась слабенькой, с пуповиной вокруг шеи, и меня долго откачивали. В детстве много и часто болела, и мама постоянно списывала моё шаткое здоровье на последствия тех самых родов.

– Да она виновата в этом что ли? – Бабушка пихнула маму под столом ногой, но та либо не почувствовала, либо сделала вид, что не почувствовала.

– В нашей семье с мужиками не везёт. Проклятие, видно, какое-то. – Язык у мамы начал заплетаться, и мне отчего-то подумалось, что перед моим приездом она выпила. – Бабку твою замуж не взяли, меня, как видишь, тоже, и тебя не возьмут. Ты лучше это сейчас уясни, чтобы потом на судьбу не жаловаться.

– Мы с тобой над уроками, как она, не корпели. Обе троечницами были, а Света школу с золотой медалью закончила, без репетиторов в университет поступила. С чего ей-то замуж не выйти? Встретит она ещё хорошего парня.

Мама подняла глаза к потолку, словно пытаясь найти там ответ на заданный бабушкой вопрос, а затем с треском отодвинула от себя кружку. Часть коричневой жидкости выплеснулось на стол.

– Где ж ты хороших-то в этой жизни видела? Любой мужик даже, если в начале кажется хорошим, в конце всё равно оказывается сволочью.

И в эту минуту телефон на столе завибрировал. На экране высветилась фотография темноволосого мужчины с золотисто-карими глазами. Молодого, на вид не старше двадцати пяти. Уголки маминых губ поднялись вверх, и, схватив последнюю модель «Samsung Galaxy», она встала из-за стола и ушла к себе.

Оставшись с бабушкой вдвоём, мы проговорили до полуночи.

* * *

Всю субботу и первую половину воскресенья мы жили вполне спокойно. Большую часть выходных мама либо спала, либо гуляла с новым ухажёром и на кухне не показывалась, бабушка хлопотала по хозяйству, а я, вдоволь насмотревшись телевизор и наболтавшись по WhatsApp с Верой, принялась подчищать накопившиеся «хвосты» по учёбе. В воздухе пахло чем-то особенным, чем-то таким, чем может пахнуть только дома, где тебя, несмотря ни на что, любят и ждут.

Ветер на улице стих, и, хотя небо было по-прежнему тяжёлым и серым, дождь больше не накрапывал. И пока бабушка возилась на кухне с тестом, затевая, по-видимому, очередную порцию сладких пирожков мне в дорогу, я преспокойно собирала сумку с зимними вещами. В это воскресенье мы не ждали гостей, а потому протяжный звонок в дверь застал врасплох нас обеих.