Никто, кроме тебя

Илона встретила нас приподнятыми бровями, но, когда услышала про приключения по поиску номера такси, рассмеялась в голос и лишних вопросов задавать не стала, а потом долго-долго благодарила Романа за возвращение пакета.

– Ну, а теперь ко мне? – уточнил он, как только мы оказались в машине.

Я кивнула и отвернулась к окну, делая вид, что разглядываю незнакомую улицу, и пряча слишком счастливую улыбку.

На Холмогорскую мы приехали через четверть часа, и, поднявшись, я заметила, что его квартира с июля ничуть не изменилась. Разве только ковёр теперь больше вписывался в интерьер, став из синего коричневым.

Роман собрал свои вещи быстро. Завернул пару курток, стянул с вешалки брюки и тёмно-коричневый свитер с железной молнией на воротнике. Секцию с Наташиными вещами он открыл всего раз, но мне и этого хватило, чтобы оценить ситуацию. Все её платья, блузки и костюмы висели в том же порядке, что и почти пять месяцев назад.

«Их он никогда не отдаст», – мысленно произнесла я, но ни грусти, ни ревности не почувствовала.

– Пошли, – сказал он, скинув чай, кофе и конфеты в ещё один плотный пакет, и мы, спустившись по лестнице, снова сели в машину.

– Откуда среди зимы такое чудо? – едва не пританцовывая на месте, захлопала в ладоши Илона, когда мы появились перед ней во второй раз.

– Ещё только ноябрь, – улыбнувшись, произнесла я. – Но это Роман Алексеевич постарался.

– Да это так, к слову пришлось. Люблю «Гусарскую балладу». Хороший фильм, посмотри, если время будет. Сейчас таких не снимают.

Кивнув, я попрощалась, на этот раз уже наверняка, и когда Роман распахнул передо мной двери, гордо выпрямила спину, чувствуя себя королевой.

– Стемнело уже, – сказал он, оглядываясь по сторонам, – и «час-пик» вот-вот начнётся. Садись, домой отвезу, а то опять влипнешь в какую-нибудь историю.

И, просияв, я схватилась за ставшую уже родной дверцу машины Романа…

Глава 8

С неба падали крупные хлопья снега. Такие большие, лёгкие и воздушные, что напоминали лебяжий пух. В какой-то момент мне даже захотелось открыть окно, поймать перчаткой одну из снежинок, поднести к глазам и пересчитать все её грани. Вдруг в такой волшебный вечер их окажется не шесть, а в миллионы раз больше.

Повернув голову в мою сторону, Роман улыбнулся и потрогал свой нос так, словно проверял, на месте ли тот. Улыбка творила с его лицом что-то невероятное. Оно на глазах становилось моложе, добрее и мягче, даже морщины как будто разглаживались.

‒ Чудна́я ты, ‒ произнёс он, не сводя глаз с дороги.

‒ Просто люблю зиму, ‒ призналась я и снова принялась любоваться пейзажем за окном.

‒ Что же в зиме хорошего? Холодно, скользко, постоянные аварии на проезжей части, куча лишней одежды.

‒ Зимой природа преображается. Она становится похожей на невесту.

Вскинув подбородок. Роман расхохотался красивым и звонким смехом. Где-то в глубине души я чувствовала, что смеётся он надо мной и над моей по-детски глупой наивностью, но обижаться не стала. Мне хотелось, чтобы улыбка на его лице оставалась как можно дольше, и ради этого я была готова даже встать на голову и трижды прокукарекать.

Волшебство сегодняшнего вечера действовало на меня успокаивающе. Падающий снег, огни ночного города и присутствие Романа наполняли сердце восторгом. Прикусив губу, я гадала: за что судьба наградила меня таким счастьем. Гадала и старалась запечатлеть в памяти каждый метр дороги, по которой проезжал серебристый «Volkswagen Polo». И зачем нужны звёзды, если мигающие окна высоток, мерцание фонарей и светофоров и без того превращают улицу в фантастически-невероятное место?

‒ Ещё немного и ты свернёшь себе шею, ‒ опять рассмеялся Роман, заметив мои «старания». – Это ещё город к Новому году не украсили. Представляю, что с тобой будет, когда развесят гирлянды, сделают потолок из цветных лампочек и поставят ледяные скульптуры. Особенно ярким у нас «чёртово» колесо получается. К нему сходи в первую очередь.

– В прошлом году мне удалось кое-что посмотреть, но не всё. На праздники я уезжала к бабушке. У неё к сессии легче готовиться, а вот нынче не знаю, как будет… ‒ грустно вздохнула я, затеребив воротник куртки.

Роман хотел добавить что-то ещё, но тут, словно по закону подлости, пришло сообщение от бабушки. Она, как и прежде, писала и звонила мне ежедневно. Мама же с того проклятого воскресенья будто начисто забыла о моём существовании.

‒ Это из дома. Бабушка спрашивает, как здоровье, ‒ объяснила я и быстро набрала ей ответ:

«Всё в порядке. Позвоню вечером».

Роман не ответил. Взгляд его снова стал сердитым и хмурым, и я, вздохнув, в очередной раз посмотрела на свои колени, медленно возвращаясь к мыслям, которые донимали меня утром. Николай Андреевич болен, но имею ли я право лезть не в своё дело? Я ведь ему никто, хотя, с другой стороны, это мой человеческий долг. Лучше пускай на него обратят внимание заранее, чем тогда, когда и помочь будет уже ничем нельзя.

– Роман Алексеевич, – дождавшись поворота его головы, я несмело продолжила: – Мне кажется, у Вашего тестя начинается деменция.